Василий. Это от его чрезмерного рвения. Каждый может ошибиться.
Федор. Я думал, ты более памятлив, Василий.
Василий. Я? Менее, чем кто-либо другой!.. Впрочем, к чему это в наше время?
Федор. Досадно, что ты ничего не помнишь. Я хотел было кое о чем у тебя спросить, но речь идет о царствовании Федора Ивановича, и ты, конечно, все забыл.
Василий. О чем ты хотел спросить?
Федор. Когда в 7099 году ты возглавлял следствие в Угличе, ты видел тело царевича…
Василий. Конечно, а как же. Все, что я тогда видел, все, что случилось в Угличе, было записано в рапорте, который мы со товарищи направили государю… Но чему ты улыбаешься и что за бумагу вытащил из-за пазухи?
Федор. Загадка, в которой я ничего не понимаю. Эту грамоту вчера вечером мне передал незнакомец.
Василий (читает). «Князю Федору Мстиславскому, первому боярину совета. Мы, Дмитрий Иванович, милостию Божией…» Что это такое?
Федор. Ты на печать взгляни. Да простит меня Бог, это печать усопшего царевича!
Василий. Передашь это письмо государю?
Федор. Думаешь, я должен?
Василий. Ты должен был бы отнести ему это письмо вчера, коли вчера получил… Взгляни, а я получил вот это сегодня поутру.
Федор (читает). «Князю Василию Шуйскому. Мы, Дмитрий…»
Василий. Такое же письмо. Он говорит… Самозванец дерзнул сказать, что он жив… что царевич Дмитрий жив, спасся от всех врагов…
Федор. Странно. А кто принес эту грамоту?
Василий. В церкви кто-то незаметно положил в мою шапку. Помешательство!.. Но надобно спешить, дабы предупредить нашего повелителя.
Федор. Невозможно, чтобы царевич был жив, ибо…
Василий. Обсуждать это, Федор Иванович, опасно, преступно.
Федор. Кой же черт мог написать это письмо?
Василий. Не знаю… может, кто-то, дабы нас испытать.
Федор. Бьюсь об заклад, это…
Василий. Несомненно, нет. Семен дворянин, и ему хорошо ведома наша преданность… А вот взгляни на этих дикарей, этих донских атаманов, сидящих на корточках, словно татары. Похоже, им не терпится. Послушаем, о чем они говорят.
Первый атаман. Брат Пантелейко, неужто ты не голоден? Мне досадно, что я оставил на ленчике седла мешок с мукой и фляжку… Сказать вам, братья атаманы… над нами насмехаются.
Второй атаман. И мне мстится, правда твоя. Уж за полдень, а царь не выходит.
Третий атаман. Я же говорил старейшинам, бесполезно идти в Москву.
Первый атаман. Во времена Грозного такого не случалось… Я был в депутации, которую донское войско отправило к нему в 7080 году с твоим отцом, Пантелейко, и твоим, Сережка. Только мы спешились, царь нас и принял. «Казаки, — сказал он, — это передовое войско нашей армии. Они должны быть первыми во всем». А там были послы Папы Римского и король безбожников[27]. Надо было видеть их лица, когда мы прошли вперед их… Эх, хороший правитель был этот Иван Грозный!
Второй атаман. Жаль, он не оставил этой стране наследника.
Третий атаман. Жаль, ему не оставили наследника.
Первый атаман. Тише, братья, мы в татарской степи. Поверьте, дети, кровь Мономаха и святого Дмитрия не иссякла. Поживем — увидим. (Шуйскому, разглядывающему его.) Господин боярин, не скажете ли, скоро ли появится царь?
Василий. Надеюсь, что скоро, дядя[28]. Вы пришли с Дона? Спокойно ли там?
Первый атаман. Когда конь оседлан, пищаль заряжена, сабля на боку, когда дети стоят в дозоре в степи, что мешает немного отдохнуть?
Василий. Между царем, нашим славным государем, и ханом мир и дружба.
Первый атаман. Да уж верно, дружба!
Василий. У вас прекрасный край, прекрасная река, прекрасные стада, много еды и питья… чего вам боле?
Первый атаман. Да, хочешь пить — вот тебе Дон Иванович…
Василий. Кроме донской воды, батюшка, у вас есть квас, водка…
Первый атаман. Водка, батюшка? Кто-то не хочет, чтобы мы ее пили.
Василий. Напротив, царь специально для вас ее делает.
Первый атаман. А ты, когда хочешь веселья, пьешь ли цареву водку?