Николас не ошибся. Пальцы Рассела тут же потянулись к застежке чемодана. Его руки едва заметно тряслись, когда он протягивал Николасу видеокассету. Ни надписи, ни боковой наклейки на ней не было. Рассел попытался выдавить из себя торжественность:
— Та-дам! Твое новое задание. То, что ты сделал, было в порыве, мы все в участке это понимаем, тебе не стоило уходить. Старушка, может, и не скажет этого вслух — но жаждет вернуть тебя обратно. Как и я… — последнюю фразу добавил он тихо, словно говорил о чем-то пошлом. “Мне не все равно, что ты гордо тухнешь в четырех стенах, приятель”, — читалось в его светлых глазах, которые, несмотря на всю скрытность, кажется, отражали истинные чувства. И Николаса это тронуло. Он внушил себе, что только поэтому не указал Расселу на дверь, предварительно запихнув чек за починку пикапа в его чертов портфель, чтобы Дженне неповадно было покупать Ника Патнера таким дешевым способом. Он забрал у Рассела кассету и вставил в магнитофон.
По экрану пролились волны ряби, из которой, как за занавесом, выплывали очертания: стол, серые стены, удавы труб, змеящиеся под потолком… Полумрак и сырость, которую не передать на пленке, только представить. Металлические кольца на запястьях, так туго, вгрызаются в плоть. Откуда-то капает вода, невозможно определить источник звука, когда тебе завязали глаза.
Рассел ничего не заметил, а Николас вернул взгляд на экран, где происходило нечто отвратительное, творящееся где угодно, но только не сейчас и не с ним. С картинки исчезла рябь, открывая новые детали — депоса, наручниками прикованного к стулу. Высокий, но очень худой, он был рыжей масти, одет в кислотно-зеленую робу заключенного окружной тюрьмы. На темном фоне выделялись белки его глаз и сохранившиеся зубы. Кровь капала с его подбородка, образовав лужу на бетонном полу. Кровью пропиталась лохматая шея заключенного. Поджарое тело кренилось в сторону, казалось, если бы не оковы, он давно бы рухнул на пол. Его обступили тени — твари, которые издевались над ним. Но на этот раз на них была полицейская форма.
— Это еще что за чертовщина?
Рассел не торопился отвечать, он подобрал пульт и поставил видеозапись на паузу, увеличив лицо заключенного на экране.
— Не узнаешь рыжего джентльмена?
— Я вижу только полицейский произвол.
— Следственный комитет, — пожал плечами Рассел, словно речь шла о самой очевидной вещи на свете. Это многое объясняло, недаром следственный комитет в участках величали “мясобойней”. Николас считал, что отморозков оттуда мало было уволить, но и затаскать по судам за все то, что они вытворяли со своими задержанными. Высокая раскрываемость преступлений, а также дефицит кадров волшебным образом отводили от них внимание прессы и союзов. “До поры до времени”, — был уверен Николас, а пока этому рыжему парню, что бы он там ни натворил, придется страдать.
Николас попросил Рассела убрать паузу, а вместе с ней и окровавленное лицо с экрана. Кино получило продолжение. Допросную комнату наполняли незнакомые тени. Достижением вороного депоса стало то, что он узнал следователя по сгорбленной спине. Его звали Эрл, и к имени по известным причинам прибавляли кличку “Бревно”. Эрл сам имел вид отморозка, а на допросах вел себя не лучше агрессивного психопата, заставляя даже невиновных сознаваться в преступлениях.
Николас убавил звук. Воротило от одних воплей: “Я оторву тебе яйца, размажу по эмалированной тарелке и засуну обратно в задницу!” — вопил Эрл. “Повторяю для тебя еще раз: как твое настоящее имя? Иначе я сейчас сам его придумаю. “Калека На Всю Жизнь” тебя устроит?”
Заключенный молчал. Только его хвост размеренно покачивался из стороны в сторону, являясь единственным признаком, что тот находился в сознании.
— Без понятия, кто этот рыжий тип. Может, если бы его так не изувечили, у меня был бы жалкий шанс его узнать.
Рассел ждал другого ответа.
— Николас, Николас, — назидательно покачал головой он. — Это в твоей манере: взваливать на себя львиную долю работы и совсем не заботиться о мелочах, маленьких детальках, из которых и получаются большие неприятности в виде Тобиаса Элиранда.
— Мы же избавились от этого ублюдка.
— Ты избавился, — сказал Рассел. — Но как все-таки жаль, что тебе не удалось сделать это до конца.
Николас прекрасно помнил день, когда Тобиас Элиранд — известная фигура в мире наркобизнеса, был наконец обезврежен. Полицейские Одары целой армией штурмовали коттедж, где наркобарон отмечал сорок девятый день рождения. Депосы, собравшиеся поздравить своего покровителя, относились к темным слоям преступного мира: наркоторговцы, наемные убийцы, телохранители. На празднике присутствовала и семья Элиранда: его жена и дети, в их числе — альбинос Оскар, единственный сын, безоговорочный наследник. Полиция ворвалась внезапно. Многие собравшиеся, как и сам Элиранд, пали под градом пуль. Только избранным удалось уйти через потайной ход еще до начала осады. В их числе был сын Тобиаса.