Мерист мечтал создать существо, похожее на человека, с человеческим разумом и сердцем вольной лошади. Одни говорят, что Мерист был наделен Светом — могущественным даром Хранителя менять очертания бренной оболочки, другие (но мне больше хочется верить первым) — что был он ученым и, посредством экспериментов, создал новую расу существ. Мерист назвал их депосами, что на его языке означало — разумные кони. Первые творения меристовы мало отличались от тебя, Ники. Они также ходили на двух ногах, свои эмоции выражали движениями ушей, были у них хвост и грива, продолговатые лица, разнообразные окрасы шерсти, именуемые, как и у лошадей — мастями. Их ступни и ладони заканчивались пятью пальцами. Переняв от людей высший разум, депосы легко обучались, могли писать и читать, разговаривать на множестве языков, делать то же, что их предки. Мерист верил, что его творения положат начало новой, лучшей эры, свободной от злобы и войн.
Когда же Мерист представил своих существ людям, те сочли депосов монстрами и выродками. Люди никогда бы не признали на своей земле другую разумную расу, их приговор означал для депосов верную гибель. Много лет Мерист провел в изгнании. Вместе с депосами он скитался по свету, натыкаясь на ненависть и отчуждение. Даже руины заброшенных, оставленных после войны домов не могли служить надежным укрытием. Мерист впал в отчаяние. Каждый день он молил небеса о помощи.
Никто не ведает, как долго ему бы пришлось скитаться, но однажды в людской мир заглянула одна из Великих. Она разыскала Мериста и предстала перед ним — существо, не похожее ни на одно из тех, кого он встречал за время своих странствий. Гостья напоминала пятнистого щенка, а передвигалась на двух лапах. Одеждой ей служило яркое платье. На шее она носила синий камень редчайшей красоты. Девочка из гнолльского рода, поклонившись Меристу, заговорила на человеческом языке.
“Мое имя Линда, и бремя мое — быть Хранительницей Порталов. Ты воззвал о помощи, и я явилась для того, чтобы указать путь тем, кто должен жить”.
Мерист поведал маленькой Линде, что создал совершенную расу, но люди не желают видеть их на своей земле.
“Ты следовал начертанной стезей, — ответила она. — Не сожалей, еще придет время. Я подарю тебе и твоим детям жизнь в другом мире”.
Детской ладошкой Линда дотронулась до амулета. Убежище Мериста озарила вспышка света, такая яркая, что ему пришлось закрыть глаза. Когда же он открыл их, то увидел перед собой силуэт двери, парящей над землей. Внутри прохода плыл серебряный туман. Сквозь его дымку виднелись очертания древнего города, не похожего ни на один из тех, что Мерист мог назвать. Мраморные строения блестели на солнце, на подоконниках и балконах росли цветы. Меристу показалось, что он может различить очертания проезжающих по улице повозок и просторы широких полей. Тогда он впервые увидел другой мир — Тизалотопи. “Местные жители не знают войн, — сказала Меристу маленькая Линда, — они будут рады принять депосов на своей земле”.
Хранительница прикоснулась рукой к синему камню и закрыла портал. Серебряная арка вновь возникла перед Меристом, когда он собрал всех депосов вместе. Во имя спасения один за другим они вошли в серебряную дверь, ведущую в Тизолотопи. Туда, где они основали свое племя и где сейчас встречаем закат с тобой мы, сидя на крыльце.
Джипс замолчал. В горле у него пересохло. Но причиной был не летний зной и даже не то, что он давно не говорил так долго. Гнолл боялся, что Ники увидит в его взгляде то, чего не должно быть у старика, рассказывающего ребенку сказку. Джипс поднялся с крыльца, ушел в форт, не поднимая на мальчика глаз. А на кухне долго и жадно пил воду, словно она могла смыть горечь, налипшую в горле. Он проклинал себя за то, что сегодня открыл пасть. Джипс затянул свое отсутствие — в древнем, но еще работающем холодильнике гнолл нашел кувшин с лимонадом, засыпал туда кубики льда, а потом принялся медленно разливать напиток по стаканам, втайне надеясь, что Ники устанет ждать и выберет себе занятие получше, чем слушать глупые байки старика. Но когда Джипс вернулся, вороной депос все так же сидел на крыльце, желая во что бы то ни стало узнать истину.