Не верилось, что еще вчера он существовал своей привычной жизнью погрязшего в скорби отшельника, а сегодня, как по щелчку пальца — здесь, в месте, опоясанном высоким забором, где, куда бы он ни пошел, нарывался на пристальные взгляды персонала. Позавчера вечером, не давая себе отчета в происходящем, Николас собирал вещи в клинику. Он позвонил Ное Бьянки, подруге Лейн, и попросил ее приглядеть за Сержантом Флайком. Как ни странно, на тот момент Николаса больше всего волновало, у кого будет жить его пес. Вороной депос ни за что бы не отдал Флайка в так называемые отели для животных, где пса посадят в клетку, а на прогулку будут выводить так же часто, как заключенного тюрьмы. Рассел, рьяно уговаривающий Николаса взять это дело, вряд ли бы согласился приютить питомца. Во-первых, напарник его боялся, вдобавок у одинокого Расса в коттедже жила пара злобных кошек (они шипели при попытке их погладить, Николас проводил некоторые параллели с их хозяином). Морис все чаще баловался алкоголем, у диспетчера Энтони недавно родился ребенок… Перебрав в голове почти всех, кого знал, Николас решил-таки пересилить себя и позвонить Ное Бьянки. Ее не пришлось долго упрашивать. И хотя дом Нои находился в самой глуши, она примчалась за Флайком в тот же вечер. Огромный джип с бычьими рогами на капоте со скрипом затормозил у крыльца Николаса, спугнул с мусорных баков голубей. Они ринулись ввысь, яростно курлыкая, словно даже им было позволено осуждать Ною. Сегодня на гнедой девушке была куртка-косуха и дырявые бриджи. Гривка, постриженная ершиком, делала ее похожей на подростка, увлекающегося тяжелой музыкой. Флайк ринулся Ное навстречу. Навалившись на тощее тело всей тушей, он едва не сбил гнедую девушку с ног, а она только смеялась, позволяя слюнявому языку скользить по лицу. Изуродованная морда Флайка Ною никогда не страшила, как и его — ее броский образ.
— Как всегда, один и тот же сценарий, меня любят только медведи, — повторяла Ноя, но без упрека, пытаясь высвободиться из объятий Флайка. Николас оттащил пса за ошейник.
— Как же ты будешь без него? — спросила Ноя, проходя в дом. Николас заметил, как ее взгляд бегает по пространству, словно ищет каких-то изменений. “Слишком рано, другая тут только пыль, которую я протираю”, — хотелось сказать ему в ответ.
— Мы расстаемся максимум на две недели, ничего со мной не случится, — буркнул вороной депос.
— Сколько мы тебя помнили, ты всегда таскал с собой этого пса…
На слове “мы” голос Нои дрогнул. Ноя Бьянки была лучшей подругой Лейн. И, наверное, единственной, потому что Николас не помнил, чтобы его нелюдимая избранница общалась с кем-нибудь еще. Лейн доверяла только чудачке Ное, которая и получила право навещать их маленькую семью. Теперь ее присутствие напоминало Николасу о времени, когда он был счастлив. Бодрый вид Нои внушал зависть, но позже вороной депос понял, что, как и его приливы хорошего настроения — являлся не более чем подделкой.
Ноя согласилась выпить с ним кофе. Разговоры казались рваными и бессмысленными. Они старались обойти темы, касающиеся Лейн, потому, уткнувшись в свои кружки, по большей части молчали. Николасу было нечего ей рассказать, он только твердил, что ему не терпится уехать в двухнедельный отпуск подальше от города, на юг, туда, где море, солнце и пляжи.
Чуть позже, наблюдая за тем, как отъезжает джип Нои с вертящимся громилой Флайком на заднем сиденье, Николас подумал: она с таким энтузиазмом забрала его пса к себе только потому, что он наконец решился покинуть этот дом. Ноя надеялась, что вдали от памятных мест ему станет легче.
Ночью Николасу так и не удалось заснуть, и дело было не только в волнении. Он скучал по привычному цоканью собачьих лап и возне. Тишина в доме казалась совсем мертвой.
Рассел обещал приехать за Николасом на следующий день. Они не обговорили точное время, и вороной депос ждал появления напарника с раннего утра. Рассел появился только к полудню. Он был за рулем внедорожника “Рэнч-шавер” — странглиевской марки автомобилей, по цене как несколько старых пикапов. Но достаточно было вспомнить, кем являлся его напарник и что, даже работая в обнищавший одарской полиции, мистер Лэйон мог позволить себе и не такие кареты. На соловом депосе в тот день было длинное черное пальто, подчеркивающее его золотую масть, шею он обмотал ярким полосатым шарфом. Для типичного аристократа с гравюры не хватало только монокля с тростью. “И что он забыл на нашей работе?” — в очередной раз мысленно спросил себя Николас, прежде чем сказать ему: “Привет”.