Лейн издала нервный смешок:
— О, да вы мне льстите. Уверена, что ваша жена даст мне фору.
− Странглиевские женщины и кухня — несовместимы. Раньше я думал, что это диагноз. Моя жена была той еще домохозяйкой. Нисколько не расстроен, что мы расстались. Все, что ни случается, то к лучшему. И порой некоторые вещи служат избавлением.
− А говорите это так, словно жалеете, — ответила Лейн холодно, спрятав взгляд за пелену длинных каштановых волос, словно за их занавесом оберегая свои мысли.
Рассел вновь понуро уткнулся в свою тарелку, Николас был уверен, что он опять замолчит.
− Жалею вовсе не я, — спустя мгновение сказал он, обернувшись к Лейн. Она подняла уши. И, хотя Николас присутствовал между ними, казалось, этот диалог существовал только для них двоих. Рассел повел рукой по облезлой поверхности стола, будто стряхивая крошки, обвел взглядом гостиную, в которой едва помещалась мебель.
− Мы все свободны в своем выборе, — продолжил он едва слышно. — Я нисколько не осуждаю свою бывшую за то, что она связалась с беспородным депосом, оставила свой дом и семью. А ради чего? Право, смешно. С детских лет она была не от мира сего. Поступки таких сложно понять.
− Любовь — странная штука, — прошептала Лейн.
− Это не любовь, — покачал головой Рассел, будто она совершила нелепую ошибку, вроде той, что назвала бы облака водой, а лед небом. − То был ее путь к свободе, желание доказать, что судьбу можно выбирать, даже когда все решено за тебя.
− Вы не можете этого знать.
− А я и не знаю. Но за все эти годы изучил ее достаточно хорошо, чтобы видеть.
На его израненном лице появилась слабая улыбка, несвойственная Расселу. Нежность присутствовала в его голосе, он говорил так, словно общался с ребенком:
− Мне не важно, где она. И с кем. Сложно поверить, но все чего я хочу − чтобы она была счастлива. Тогда мне придется ее отпустить. Увы, сейчас я этого не вижу, и до тех пор буду рядом. Пока она не поймет. Иногда самое сложное − это признаться себе в совершенной ошибке. Вы согласны со мной, прекрасная леди, Лейн Патнер, ведь так?
− Пока еще нет, — ответила она, и в ее голосе не было никакой радости, тогда Николас решил, что причина тому усталость.
− Мы собираемся сыграть свадьбу в ноябре, после того как погасим ипотеку за дом, — внес свою лепту в диалог вороной депос. − Сплетники обожают торопить события. Но ты, Расс, считай, что уже приглашен.
− Буду ждать с нетерпением, − изрек Рассел.
− И мы тоже, — сказала Лейн, поцеловав Николаса в щеку, с долей едва уловимой страсти, как целуют только любовников. Потом встала, чтобы убрать со стола посуду.
— Кстати, у вас очень интересный акцент, — сказал Рассел ей вслед. — Некоторые слова вы произносите, как принято в высшем обществе.
— Да нет, куда мне, это скорее мой сельский говорок проскальзывает, — Лейн сделала движение рукой, едва не выронив тарелку, подхватила ее в последний момент. Включила воду и, случайно забрызгав платье, чертыхнулась.
— Все никак не могу привыкнуть к этим кранам. Напор то слабый, то сильный. Хорошо, что горячую отключили.
− Ты просто устала, я все уберу…
Николас нежно отодвинул ее от раковины и сам стал мыть посуду.
— Сегодня я сама не своя. Вам тоже не мешало бы поспать, — обратилась Лейн к Расселу. — Вы слишком много натерпелись.
Она ушла, оставив их вдвоем. Рассел больше не сказал ни слова. Николас не переставал поражаться, как Лейн удалось вытащить из него такую длительную беседу. За этот вечер он поведал ей больше, чем Николасу за несколько лет службы.
Они приготовили постель для Рассела на маленьком диванчике на кухне. Диван перекочевал из общежития, из него торчали пружины, но это было лучше, чем спать на полу. Впрочем, Расселу не приходилось выбирать. Когда он вышел из-за стола, то едва держался на ногах. Николас его прекрасно понимал, казалось, он сам весь день разгружал вагоны, а в завершение по каждой косточке его тела проехался трактор. Вороной депос рассчитывал на долгожданный покой, оказавшись с Лейн в одной постели, но, кажется, этот бесконечный день еще не завершился. Его избранница лежала на дальнем краю кровати, отодвинувшись от него. Она делала так, когда они ссорились.
— Эй, маленькая девочка, все в порядке? — спросил он сквозь тишину мрака. Николас придвинулся к ней, обнял, слишком поздно ощутив, что она дрожит. Лейн не ответила, ее дыхание стало ровным (или она хорошо умела притворяться спящей). Ей удалось избежать его расспросов. И наверняка это было к лучшему. Он заснул, не выпуская ее из объятий, словно боялся, что она уйдет.