Но когда машины и автобусы с надписью «Киносъемочная» подъехали к воротам стадиона, их встретил внушительный, амбарный замок. Начались нудные переговоры с крайне неинформированным вахтером, которые, разумеется, так ни к чему бы и не привели, если бы в конце концов не появился по ту сторону ворот директор стадиона В. Г. Солодов.
— Что за шум?
— Кино снимать приехали, — пояснили ему, — согласно договору.
— Это еще надо посмотреть, какое кино вы тут собираетесь снимать, — загадочно сказал Виктор Григорьевич и пожелал ознакомиться со сценарием. — Я не вижу, — пояснил он, — какая роль в вашем фильме отводится лично мне.
Постановщик совсем было уж собрался ответить на эти наглые притязания грубостью, но вовремя подоспел Снежин. Директор киношный взял через решетку забора директора спортивного за пуговицу и отвел коллегу через заборные решетки в сторонку.
— Что-нибудь эпизодическое выкроим, — шепнул он ему.
— Две эпизодических, — выдвинул встречный план Солодов. — У меня тут еще напарник есть Лапанцев, директор спорткомбината, тоже большой кинолюбитель.
— Обеспечим два эпизода.
Ворота открылись, и машины въехали на территорию стадиона, вверенного В. Г. Солодову. И пока осветители разматывали бухты кабеля, сам Солодов и его коллега Снежин сидели в директорском кабинете и спешно дописывали недостающие по сценарию эпизодические роли. В окончательной редакции они выглядели примерно так:
«Трудовое соглашение. Мы, нижеподписавшиеся, директор стадиона «Ракета» В. Г. Солодов, с одной стороны, и директор картины «Вся королевская рать» Д. А. Снежин, с другой, заключили настоящее соглашение в том, что первый обязуется подготовить ядро стадиона (спортарену) к предстоящим съемкам эпизода «Регби». Другой обязуется оплатить аккордно — 75 рублей».
Директору спорткомбината Лапанцеву была выделена другая роль. Он обязывался изготовить брезентовые полосы длиной 140 метров для разметки поля стадиона под игру в регби.
Причем расписался за отсутствовавшего Лапанцева сам Солодов, он же получил за него и деньги.
Конечно, и в этом случае Солодов только как будто готовил ядро стадиона. В действительности его готовили те, кому положено, и по договору за это деньги стадиону были уже уплачены. То же самое и с брезентовыми полосами длиной 140 метров.
Боюсь, что у читателя может создаться неправильное представление о роли самого Даниила Александровича Снежина в этой киноэпопее. Не ровен час, некоторые подумают: смотрите, мол, вот бескорыстный служитель музы Кино и музы Телевидения. Он берет грех на душу, идет на нарушение финансовой дисциплины, но ведь исключительно во имя святого искусства, не для себя же лично.
Нет, и для себя лично тоже. Пока на съемочной площадке режиссер-постановщик руководил королевской ратью, Даниил Александрович сколотил вокруг себя целую рать несуществующих шоферов и сторожей, уборщиц и плотников. С каждым из них заключались трудовые соглашения, заполнялись все необходимые на этот случай финансовые документы — счета, платежные ведомости, приказы об очередных отпусках и служебных перемещениях.
Для таких операций необходимы были паспортные данные — видимость на случай проверок. Данные требовались в большом количестве. Подручные Даниила Александровича сбились с ног в поисках фамилий, имен и отчеств, номеров и серий паспортов своих знакомых.
И вот сейчас настало время сказать о самом большом чуде кино — о воскрешении из мертвых. Шофер Иван Григорьевич Ч., отчаявшись в поисках живых «участников» съемок, отправился… на кладбище. И там, бродя среди могил, он списывал необходимые анкетные данные с памятников.
Сама смерть отступила перед могуществом кино. Живые и мертвые стояли в платежных ведомостях плечом к плечу.
Да, многое разыгрывалось здесь понарошку, как будто.
Деньги всегда были настоящие.
1973
БЕЗУМНЫЙ ДЕНЬ
Недавно встретил я одного знакомого. Интеллигентный человек. Поговорили о том о сем, и вдруг он стыдить меня начал.
— Как, — говорит, — тебе не стыдно!
— А что такое? — я спрашиваю.
— Почему, — продолжает он развивать свою мысль, — в театр не ходишь?
— А так, — говорю, — все времени нет, а телевизор, наоборот, есть.
Он на меня рукой машет.
— Оперу «Безумный день, или Свадьба Фигаро», музыка Моцарта, слышал? — спрашивает.