— Это же смешно, что вы такое говорите! — восклицал Пеликан. — Ну, достойно ли нашей передовой советской девушке выставлять себя на продажу, как какую-нибудь, извините, вещь? — Семен Борисович поднял с пола одну из подшивок. — Вы только посмотрите, какие по соседству с этими напечатаны объявления: «По случаю совсем недорого продается превосходный плед», «Срочно из-за отъезда за полцены продам отлично сохранившуюся бонбоньерку». И вот еще: «В хорошие руки, в интеллигентную семью продам английского спаниеля чистых кровей, отец имеет пять золотых и три серебряных медали…» И тут же: «По баснословно дешевой цене продается отменная, красного дерева двуспальная кровать». Как это вы назовете?
— У каждого свой товар, — спокойно пояснила Агриппина Львовна, — а товару всякому нужна реклама. Это в торговле первый закон. Вы ведь и сами знаете. А уж я так этот закон на собственной шкуре тысячу раз проверила. Лежат тазовые косынки и на полках, и на складе. А торг еще шлет. А покупатель не берет, ему дела нет, что у тебя план горит. Что я, как опытная заведующая, заинтересованная в плане и в хорошем обслуживании, делаю? Я смотрю, когда у прилавка собралось побольше народу, подхожу к продавщице и говорю тихо, но так, чтобы ближние слышали: «Люся, газовых косынок осталось семь штук. Больше, чем по одной, не выдавай». Сами можете представить, что тут начинается. Я же своего покупателя знаю. Он, наш покупатель, воспитан на дефиците. Как только есть возможность что-нибудь где-нибудь достать — с руками оторвет, даже и подумать не успеет, а на кой ляд ему эта вещь. Дают — бери!
— Одно дело — газовая косынка или бонбоньерка и совсем другое — девушка, женщина, как вы не можете понять! — воскликнул Пеликан.
— О разном деле по-разному и написано, — стояла на своем Агриппина Львовна. — В газетах тоже не дураки тогда сидели. Про бонбоньерку — так, а про вдову — совсем по-иному. С уважением. А теперь разве газеты сделают такое уважение человеку? Разводятся люди, семья рушится, дети без отцов остаются — об этом пишут. Или, скажем, оступился кто так, невзначай, товар на три копейки без накладной продал, — будь здоров раззвонят! А вот до человека, который спит и видит, как бы счастливую семью создать, им и дела нет. Тут тебе никто навстречу не придет. Словно ошалели — то им всем враз приспичит, все уши прожужжат насчет горшочков. То лесополосы где-то надо сажать, прямо житья без них нет, в крик кричат. Ну, надо сажать — сажайте, мне-то что. То кричат — надо траву, то кричат — не надо травы. Живу я на Арбате без травы — ничего. С травой накричались досыта — за кукурузу принялись. И до Арбата эта парица дошла. Зашла я в этот магазин, попробовала царского угощения. Кукуруза — она и есть кукуруза. Румынцы к ней привыкли, пусть и едят на здоровье. А мне на что? Кукурузу с трона, слыхать, поперли, химию объявили царицей. Против химии ничего не имею, запаху не выношу. Ну, скажите, зачем орать? Сами говорим: главное, граждане, — это человек. А что получается? Кукуруза — царица, химия — королева, а мы все кто при них?
Семен Борисович давно привык к подобным незрелым рассуждениям своей собеседницы, но смириться с ними он не мог.
— Агриппина Львовна, — говорил подкованный Пеликан, — вы скатываетесь на позиции примитивного утилитаризма. Нельзя смотреть на государственные дела только с высоты второго этажа. Только из узкого своего окна.
— Какое есть, из такого и смотрю.
— Но а если ваше личное оконце заволокло паутиной и из него все вам видится совсем в другом свете?
— Это вы напрасно, Семен Борисович, — обиделась Агриппина Львовна. — Где ж она, паутина-то? Поглядите, недавно мыла новым средством, «Виола» называется.
— Я говорю в переносном смысле.
— Нет, вам, человеку образованному, не пристало напраслину говорить.
Агриппина Львовна демонстративно отвернулась от Пеликана, уставившись на телевизор.
— Ну хорошо, — примирительно сказал Пеликан, — хорошо. Допустим, что найдется газета, которая в наше время напечатает такую… такое объявление.
— Где уж там!..
— Я сказал — допустим. Что из этого выйдет? Кто пойдет свататься по такому объявлению?
— Кому надо, тот и пойдет.
— Давайте рассуждать конкретно. Ну, например, наш передовой советский специалист, скажем, инженер, пойдет?
— А ежели ваш передовой специалист получил назначение в Бугульму, а ему в Бугульму не хочется? Ему хочется на Арбате остаться. Отчего ему и не жениться?