Президент показал нам складские помещения и цеха, явно гордясь современной организацией производства. Но меня больше всего поразило, что среди сотен рабочих мы не заметили ни одной женщины, хотя женщины нередко бывают заняты на строительстве промышленных предприятий. Однако частные предприниматели предпочитают их не брать, потому что по закону женщина за равный с мужчиной труд должна получать равную заработную плату. Предпринимателей больше устраивают дети. Десятилетний паренек может получать вдвое более низкую заработную плату, чем взрослый рабочий, и никто против этого не может ничего возразить. Дети должны ходить в школу? Ну, кто о такой мелочи заботится. Тем более что школ не хватает, а зарабатывать деньги надо. У президента на лице появляется страдальческое выражение.
— Я знаю, что детей на работу брать запрещено, но часто отец так просит дать пареньку возможность заработать, что я невольно смягчаюсь и беру его. Это, конечно, рискованно, но у меня слишком мягкое сердце…
На фабрике работа идет в три смены. Сирена звучит за десять минут до конца каждой смены. В цеха врываются ремонтники и механики в замасленных робах, быстро осматривают станки и сразу уступают место рабочим следующей смены. Ни одной минуты не должно быть потеряно.
А пока что из ворот валит густая толпа потных и грязных рабочих предыдущей смены. И хотя душевые есть, но их мало, и поэтому мужчины предпочитают садиться на велосипеды в том виде, как они вышли из цеха, чтобы попасть скорей домой и там искупаться на своем дворике.
Цеха не прекращают работу даже в воскресенье, поэтому выходной у рабочих приходится на разные дни. Завод не испытывает недостатка в рабочей силе, потому что ее предложение всегда превышает спрос. Не удивительно, что квалификация рабочих остается на очень низком уровне. Фирма готова устроить своеобразные курсы повышения квалификации, но лишь для тех рабочих, которые дадут гарантию, что не уйдут с предприятия в течение года. В отношении других о повышении квалификации говорить не приходится, ведь почти никто из них не умеет ни читать, ни писать, а человеколюбие президента компании не заходит так далеко, чтобы дать рабочим хотя бы основы начального образования. И вообще образованные рабочие для предпринимателя не такое уж большое благо. Ведь если бы рабочие умели читать и писать, у них повысилась бы сознательность и они потребовали бы повышения заработной платы, а сейчас они удовлетворяются одной-двумя рупиями в день.
— Но, видите ли, некоторым этого мало, и они хотят невозможного, — говорит президент, заканчивая осмотр, и добавляет, — у нас с рабочими одни лишь хлопоты, и кое-кто начинает подумывать о забастовках, но, слава Аллаху, у нас еще до этого не дошли…
ПО ПАНДЖАБУ
Инд, Джелам, Ченаб, Рави и Сатледж протекают по пакистанскому пятиречью — плодородному Панджабу. Благодаря им эта область получила свое название, и они же несут земле Панджаба животворную влагу. События 1947 г., связанные с процедурой раздела Британской Индии, нанесли Панджабу серьезный ущерб. Миллионы людей пришли в движение. С пакистанской стороны на восток ушли около шести миллионов индусов и сикхов, и приблизительно столько же мусульман переселились из Индии на запад. Миграция населения породила трудности, которые не так легко было преодолеть. Из Пакистана уехали индусские промышленники, банкиры и врачи, сикхские инженеры и техники, а на их место из Индии прибыли разорившиеся земледельцы и мелкие ремесленники. Приезжие обладали значительно более низкой квалификацией и меньшими знаниями, чем те, которые покинули Пакистан. Некому было доверить заводы и мастерские, и в то же время не хватало земли, чтобы разместить на ней крестьян-переселенцев. Для решения многих вновь возникших проблем понадобились годы.
Ускоренным темпом стал претворяться в жизнь Тальский ирригационный проект, благодаря которому у пустыни были отвоеваны большие пространства плодородной земли. Кратковременные курсы несколько раз в год выпускали механиков и техников, без которых не могла возобновиться работа в опустевших фабриках. Все эти меры дали определенный результат.
Панджабский ландшафт в окрестностях Лахора или Монтгомери мало чем отличается от ландшафта Центральной Европы. Если с берегов Рави окинуть взглядом долины с золотыми полями пшеницы и ячменя, то у вас создается впечатление, что вы стоите где-нибудь на берегах Лабы. В погожие ноябрьские дни от реки веет свежий ветерок, и на холмах распушили свои кроны развесистые акации. В прозрачном воздухе рассыпается трелью соловей, а от дороги в кукурузные поля уходит узкая тропка. Лишь блестящие зеркальца рисовых полей, поблескивающие то здесь, то там, и желто-зеленые массивы сахарного тростника свидетельствуют о том, что вы находитесь в Азии. Рядом с ними темнеют сухие метелки хлопчатника, белые коробочки уже собраны, и хлопок в огромных белых тюках путешествует в скрипящих вагонах. Рядом с железнодорожным полотном мелькают сады, осыпанные золотом апельсинов, и их пастельный цвет сменяется ядовитой желтизной горчичных полей.