Политических в тот момент в тюрьме почти не было. На нашем коридоре сидело два-три человека, обвинявшихся за связь с партией социал-демократов и с партией эсеров. Ничего серьезного за собой они не имели. Один рассчитывал в скором времени освободиться до суда, другому грозил год крепости, не больше. Идя в уборную, они каждый раз подбегали к волчку нашей камеры и успевали перекинуться с нами несколькими словами. На коридоре стоял надзиратель, который смотрел на это сквозь пальцы. Через несколько дней нам удалось сойтись с ними в их камере. Они имели хорошие отношения с одним надзирателем, который за некоторую мзду оказывал им различные мелкие услуги — ходил на квартиры к их родственникам и знакомым, приносил им письма, деньги. Его то они и попросили устроить свидание с нами. Надзиратель этот, улучив на своем дежурстве удобный час, вывел меня и Бабешко из нашей камеры и ввел к ним. Разговор коснулся нашего положения. Мы рассказали о своих попытках к побегу и об обмане Слепцова и пр. Они предупредили нас против наших сокамерников — уголовных, говоря, что это публика несерьезная, болтливая и что лучше всего дело о побеге вести самим, в секрете от них. Стали обсуждать возможности побега. О подкупе надзирателя, который бы помог выбраться из тюрьмы, не могло быть и речи. Таких здесь не было, да и денег на это мы не достали бы. Необходимо было действовать в ином направлении. Один из двух наших собеседников — эсер, сказал, что есть способ бежать из тюрьмы — это через тюремную церковь. Но путь этот требует решительных действий оружием и может быть осуществлен, главным образом, нападением на стражу извне. Этим путем намеревалась бежать группа эсеров, сидевшая здесь около года назад. Тогда дело было разрушено благодаря переводу этой группы в Екатеринослав. Но возможность побега осталась та же. Необходимо содействие нескольких боевых товарищей извне и побег может удастся. Каждое воскресенье в церковь пускают всех желающих идти туда заключенных. В нее же свободен доступ и вольной публике. Мы условились в ближайшее воскресенье пойти туда и на месте познакомиться с позициями и возможностями побега. Так мы и поступили.
Самая наша тюрьма находилась внутри двора. Но кроме нее, имелось еще несколько зданий, в одном из которых помещалась канцелярия и жил, кажется, начальник тюрьмы. Затем стоял небольшой корпус, который лицевой стороной выходил прямо на волю, к бокам его примыкали стены тюрьмы. Нижний этаж этого корпуса был отведен под надзирательскую, где всегда находились человек 9-12 надзирателей, которые тут же жили и кочевали. На верхнем этаже этого корпуса помещалась тюремная церковь. Чтобы войти в нее, арестованным следовало проходить тюремный двор, войти в коридорчик надзирательской, откуда вела вверх лестница прямо в церковь. Там, в задней ее части было огорожено крепким деревянным барьером по пояс место для арестантов, занимавшее приблизительно треть церкви. В передней части церкви находились молящиеся, приходившие с воли. Они подымались по особой лестнице, которая выходила на середину церкви, а нижний конец которой вел прямо наружу, на площадь. Между этой вольной молящейся публикой и барьером, за которым находились арестованные, стояла стража надзирателей человек в шесть-восемь.
В церкви на этот раз нам не пришлось встретиться с политическими товарищами, — почему то они не попали туда. Но мы познакомились с рядом уголовных арестованных из соседней с нами камеры. Часть их была осуждена в каторжные работы и ждала в недалеком будущем отправки в те или иные централы. Находились среди них лица, интересовавшиеся политической революционной борьбой и о многом нас расспрашивавшие в этой области. Церковь являлась хорошим местом для свиданий и разговоров. Наблюдений за тем, что делается среди арестантов, не было никакого. Можно было, опустившись на корточки сзади своих соседей, провести в беседе все время церковной службы. Этим обычно и занимались многие из заключенных, приходя в церковь. Почти все потихоньку курили во время службы, и запах курева довольно основательно чувствовался при этом.
Возвратясь в камеру, мы с Бабешко приступили к всестороннему обсуждению проекта побега из церкви. Но обсуждать, собственно, было нечего. Нам была видна вся обстановка побега и сразу стало ясно, что лучшей возможности здесь не окажется. Вопрос заключался лишь в том, смогут-ли наши товарищи с воли оказать нам необходимую боевую помощь при нападении на надзирателей. Если смогут, тогда надо действовать как можно скорее в этом именно направлении.