– Получится, – успокоила его Бенедикт. – Он не придумает ничего лучше… Просто оно будет другим. Как и торжественный прием на несколько сотен гостей.
– Не то что наш пикник у реки? – Фернандо вспоминает то же, что и она. – Помнишь, какой пир мы устроили тогда…
– Да, – кивнула она. – Сияло солнце, пели птицы…
– …И мы были счастливы. Я не мог поверить своим глазам: неужели такое возможно, неужели ты моя жена? – Фернандо вдруг нахмурился. – Может, мне уже тогда нужно было наплевать на свою гордость и привезти тебя сюда, устроить настоящую церемонию?
– Вроде той, что сейчас?
Он кивнул.
– Хочешь узнать правду? Так я тебе скажу. – Воспоминания о том, что сказала Мариетта, добавили ее словам привкус горечи. – Мне ничего этого не нужно. Для счастья ничего не надо, только любовь. Я тебя так любила… Что до нашей свадьбы… Повторить ее снова все равно не получится. И наш брак тоже. Это все в прошлом.
– Положим, майербаумской идиллии не воссоздать, согласен. Но разве нельзя на этот раз заменить ее?
– Чем?
До Фернандо вдруг дошло. Она не сказала: я люблю тебя. Она сказала: я тебя так любила. Сказала: это все в прошлом.
А он уж собрался было заявить ей о своих чувствах. Прошлое – это прошлое, а он любит ее сейчас, и ничуть не меньше, чем тогда. А она? Что, если она охладела к нему?
Нет, лучше не торопить событий. И так два года он мучился одной и той же мыслью: она не любила меня так же сильно, как я ее. Эта мысль неотступно преследовала его, – да что там! – преследует до сих пор. Поэтому он боится обнажить перед ней свои чувства. Вдруг она не любит его или любит не так, как он ее? Тогда она растопчет его любовь, но сможет ли он жить дальше, если это снова произойдет?
Итак, спокойно! Фернандо ничего не скажет ей о любви. Он скажет о другом.
– Все же я думаю, что у нашего брака есть будущее. – Он тщательно подбирал слова. – Например, дети…
Реакция Бенедикт поразила его.
– Дети? – спросила она с каким-то раздражением. – Ты хочешь, чтобы у нас были дети?
Последняя надежда, что она ошибалась, рассыпалась в прах. Стало быть, Мариетта ей не солгала. Конечно! Достаточно посмотреть ему в глаза, чтобы понять, что о любви не может быть и речи. Дети, наследники – это другое дело! Вот что ему от нее нужно.
– Ну разумеется, – ответил он. – Я же с самого начала сказал: мы будем жить как муж и жена. Со всеми последствиями, которые из этого вытекают.
Бенедикт вскочила и принялась ходить по комнате.
– Твой отец тоже этого хочет. Хочет, чтобы у нас были дети. И чем скорее, тем лучше.
Фернандо кивнул.
– Лишь мысль о внуках и поддерживает в нем жажду жизни. Он хочет застать тот момент, когда снова будет слышен детский смех, будут суетиться нянечки и слуги, хочет своими глазами увидеть тех, кому суждено унаследовать титул графов де Наварра.
– Понимаю.
– Знаешь, он заговорил о свадьбе, когда мне исполнилось пятнадцать. Ведь я его единственный наследник. А мои дети станут преемниками титула. Конечно, тогда вся эта болтовня о женитьбе, о детях меня порядком забавляла. Я и сам только-только вышел из детского возраста. А он не унимался, продолжал настаивать на том, чтобы я начал подыскивать себе жену. Чем дальше, тем больше: когда мне исполнилось двадцать пять, он едва не сосватал мне одну особу. Но тут я взбунтовался, у нас был крупный разговор. Мы сильно повздорили, я сказал ему все, что думаю о его затее, и в тот же день уехал в Европу. Там мы с тобой и познакомились.
– Но теперь ты понимаешь, что он прав?
– Да… К тому же мне не хочется омрачать последние годы его жизни. Должен же я хоть как-то загладить свою вину перед ним. Он так страдал из-за нашего разрыва. Потом мне почти тридцать, в таком возрасте многие мужчины решают, что настала пора остепениться, завести семью, детей. – Фернандо замолчал. Его глаза помрачнели, он сжал губы.
Бенедикт поняла, о чем он думает.
– Ничего, – сказала она, – я закончу за тебя твою мысль. Ты подошел к тому возрасту, когда все приличные аристократы уже нашли себе подругу жизни. У тебя тоже была жена, только об этом твоим родителям не было ничего известно. И ты не спешил сообщать им об этом, потому что жена оказалась из той породы, которыми не пристало гордиться. Так? Ты был рад до смерти, что избавился от меня, что наши отношения в прошлом и это прошлое никогда не вернется.