- Да, я не успокоюсь, пока не убью тебя, – не задумываясь, призналась ему в своем замысле и чуть не прикусила себе язык.
Я ведь не хотела ему ничего говорить!
- Интерес-с-сно, - задумчиво протянул Шейх. – Пойдем, Кэс-с-с ждет.
Вот и поговорили. Надеюсь, он перестанет тянуть ко мне свои пальцы каждый раз, как ему это вздумается. Мне не нравилась реакция моего тела. Смущала внутренняя борьба. Сознание требовало отмщения. Запрещало верить словам лацерта. Шептало незаметно подкрасться к нему со спины и вонзить в сердце нож. А вот тело отзывалось на мимолетную ласку. Благосклонно принимало ее. И даже все зло, что он мне сделал, нисколько не смущало. Это бесчестно. Так нельзя.
Идя за лацертом, прошла в большой общий зал. Здесь было очень много народу. Я даже опешила. После пустынных коридоров, через которые провел меня Шейх, я просто утонула в гомоне чужих голосов. Шейх вновь предложил мне руку, и я, даже не задумываясь, ухватилась за него. В этом океане серых лиц я и вправду могла потеряться, как и предсказывал Шейх.
Он же уверенно вел меня сквозь толпу. Перед ним все расступались, расчищая путь. Замирали, склоняя головы, стоило им завидеть Шейха. Я удивленно рассматривала разноцветные ирокезы, мимо которых мы проходили. Тут были все оттенки и цвета радуги и различные формы и длина волос. Но объединяло их всех одно лишь слово, выдыхаемое с таким раболепством, что становилось неуютно.
- Кес-с-с-ш-ш-ш.
Короткое слово ассоциировалось у меня только с нашим «жрец». Когда толпа закончилась, мы оказались в лифте, который нас поднимал вверх. Я долго разглядывала лацерта, который отвечал мне тем же.
- Сс-с-срашивай, - благосклонно разрешил Шейх, словно читая мои мысли.
- Ты жрец?
- Можно и так сказать.
- Я просто удивлена, - призналась ему. Когда все стали склонять перед ним голову, я сначала подумала, что он из правящей династии. Ведь землянам не было известно про внутренний уклад лацертов. И вот теперь я могла прикоснуться к этим знаниям.
- Я понимаю. Жрецы не воины. Да, ты права. Очень удивительно видеть жреца на войне. Но времена меняютс-с-ся, и нам приходитс-с-ся менятьс-с-ся вмес-с-сте с-с-с ними.
Я еле удержала маску безмятежности на лице. Ведь я даже и не задумывалась, должны быть жрецы на войне или нет. Наши пасторы есть на всех кораблях. Они проводят службы, отпускают грехи и отпевают, провожая в последний путь.
- Возможно, ты прав, - отозвалась, вдруг задумавшись, а стоит ли мне с ним фамильярничать.
Ведь он жрец, а я - обычный капитан. Да какой я капитан, я предатель и виновником моего падения является именно он!
- Жрецы только в крайних с-с-случаях вмеш-ш-шиваютс-с-ся в мирс-с-скую жизнь, - продолжал разговаривать со мной Шейх.
- То есть? – не поняла я его.
Он опять стал говорить загадками.
- Мой дар - редкость. И мы не пользуемс-с-ся им без надобнос-с-сти по с-с-своей прихоти.
Мысли в голове скакали, перегоняя друг друга. Таких как он мало! То есть не все лацерты могут гипнотизировать. Ведь именно это он делал со мной.
- Я, значит, необходимость? – спросила, твердо глядя ему в глаза.
Створки дверей разошлись в стороны, а вместе с ними расступились, склоняясь перед Шейхом, и ожидающие лифта лацерты.
Мой проводник вышел, ведя меня за руку. Оглядываясь назад, я заметила, какие косые взгляды бросали на меня прочие лацерты. В дрожь бросило, когда столько холодных ничего не выражающих глаз следят за тобой. Они не улыбались мне, как это делал Шейх. Наоборот, на многих лицах я видела недовольство и осуждение.
Остановившись возле голубой двери, Шейх дождался, когда я повернусь к нему лицом. Обхватил за плечи, не обращая внимания на мои попытки скинуть его ладони, склонился очень близко и слишком интимно прошептал:
- Ты одна моя больш-ш-шая необходимос-с-сть.
После этого провел рукой возле индикатора, и открылась дверь. Ощутимый толчок в спину придал мне ускорение.
Я вошла в палату, где привычно пахнуло медикаментами. Светлые стены навевали неприятные воспоминания, и захотелось поскорее отсюда убраться. Но радостный возглас Кэс остановил, привлекая к себе внимание:
- Салли! Что, черт подери, происходит? Где мы?
Обернувшись на плотно прикрытую дверь, усмехнулась и, радостно улыбаясь, подошла к кровати, на которой сидела Кассандра.
Обняв подругу, я не смогла сдержать слез. Она заключила меня в дружеские объятия в ответ. Я же закрыла глаза и тихо всхлипнула. Облегчение лавиной обрушилось, смывая все преграды, которые я выстраивала, не давая себе быть слабой и сомневаться, не допуская даже мысли, что Кэс умрет.