– Нет. Я хочу сказать, что сейчас настало то самое время, когда я, Элизабет Сансан, хочу воспользоваться этим камнем, чтобы у тебя и Медрика было будущее. Полнолуние через четыре дня. Надеюсь, ты, моя дорогая, не воспримешь мои слова, как сказку, и мы вместе будем проводить ритуал – она посмотрела на любимую с глазами полными тоски.
Шантиэль чувствовала, как тяжело Элизабет, как она мрачнеет от того, что приходится делить её с Медриком. Чувствует тоску и бремя за бастарда, которого носит под своим сердцем. Она знала: дорогая ей Элизабет хочет только добра, но и поверить не могла, что дело может дойти до такой крайности, что образованная девушка, словно деревенская бабка, будет верить в демонов и обереги. Шантиэль молчала, она хотела выругаться по поводу таких детских глупостей, но решила только утвердительно махнуть головой.
Девушки долго стояли в холодном и сыром подвале, который несколько минут назад впитал их сладостные стоны в свои вековые стены. Они смотрели друг на друга, и по их щекам непроизвольно текли слезы. Они и сами не знали, от счастья это или из-за чувства безысходности, но ни одна из них не спешила подняться в поместье, словно забыв о донесении для Медрика, им просто хотелось наслаждаться тишиной, которую лишь изредка нарушали тяжелые вздохи, пропитанные скорбью.
***
Четыре дня пронеслись так быстро, что даже не смогли оставить борозду на памяти или в чувствах девушек. Только Медрик, узнав о том, что у него будет два ребенка, сделал столько дел, сколько не делал за весь предыдущий месяц. Он полностью перераспределил силы армии, что расположилась у поместья и направил их в наступление на главные силы Людвига. Он смог встретиться лично с представителями независимых государств, использовав двух своих магов, которые умело доставили его сначало к одному, потом к другому правителю. Он обещал ему требуемые земли, в обмен на победу и признание суверенности власти Верландии. Его речи, пропитанные ядом, словно у змея, влились в уши королей. Армия были высланы незамедлительно, благо расстояние от владений Сагка из Ладонии до третьего дивизиона Людвига составляло всего день пути. Это в принципе и послужило главным поводом Сагка ввязаться не в свою войну, он уже ожидал нападения от Людвига. Подписав договор с Медриком, он развязал себе руки и мог напасть первым, убрав ненужных ему господ от своих границ, еще два города рядом с Ладонией провозгласили себя провинциями Верландии и тоже двинулись в наступление.
Оставался открытым вопрос по поводу основной армии Людвига, которая все еще превосходила численностью и подходила к границам, на которых стояла основная военная база Медрика. Решения по этому поводу не было. Лишних войск не оставалось, союзники закончились раньше, чем Людвиг признал королевство Верландии и отступил. Медрик, словно раненый тигр, все эти дни метался в поисках решения. Он призвал людей помочь в борьбе, и люди, услышав его просьбы, собрались в ополчения и начали стягиваться туда, где должна была пройти битва.
Элизабет и Шантиэль нервно ждали, когда земли укроет тьма, а небо засветиться двумя лунами. Весь день они, словно на иголках, помогали Медрику с разработкой стратегии. Переговорив с военачальниками с помощью магов, они смогли утвердить план наступления основной армии Верландии, армии Сагка и дружин ополчения. Они, как и Медрик, понимали, что этих сил недостаточно, но выход был. Точнее он был у Элизабет, которая считала часы до полуночи, когда Лель и Кицен будут, подобно мертвым глазам богов, смотреть с неба на эту проклятую землю.
Ночь наступила быстро. Шантиэль и Элизабет укутались в плащи, и, взяв с собой нож, ушли за территорию поместья. Они не хотели, чтобы хоть кто-то из слуг мог заметить их даже краем глаза. На болотах под старой склонившейся ивой они расстелили плащ. и Элизабет выложила на него камень.
– Шантиэль, ты готова? – девушка нервно смотрела в глаза любимой.
– Давай сделаем то, что ты хочешь. Не обижайся, но вопросы сейчас абсолютно излишни.
Элизабет только молча махнула головой, достала нож, взяв его в одну руку, а в другую взяла руку Шантиэль. Еще днем они договорились, что она даст свою кровь для ритуала, а Элизабет сделает все остальное сама. Она тоже понимала, что Шантиэль не верит в ритуал, но доказать по другому его силы она не могла.
Холодная сталь быстро скользнула по белой коже, заставив запястье расползтись. Было видно тонкие розовые ниточки сухожилий. Девушка взвыла от боли, зажмурив глаза. Её рев был похож на ужасный плач Банши, в которых верили слуги и деревенские жители. Красные гроздья начали извергаться из раны пульсирующим потоком, падали на камень и разлетались в стороны, превращаясь в карминовые узоры. Шантиэль смогла разжать глаза и стерпеть боль. Она быстро перетянула руку плащом, чтобы унять кровь. Порез был очень глубоким, но Элизабет делала все так аккуратно, как только могла.