Жесткое выражение лица водителя смягчилось. Убрав одну руку с руля, он покопался рядом с собой. С мягким шорохом целлофана он протянул мне пакет.
— Вот, — сказал он, — на всякий случай.
— Спасибо, — выдохнула я с облегчением.
Засовывая пакет в карман, я обменялась с Робби озабоченным взглядом. Мы вместе повернулись к задней части автобуса. Когда огни города померкли, и свет в салоне был совсем тусклым, мы медленно и осторожно приблизились к незнакомцу. К счастью, мы были единственными пассажирами, вероятно из-за нашего маршрута, ведущего в самый центр традиционно человеческой части города, где люди оставили ночные улицы на солнцестояние для внутриземельцев. Глаза парня перебегали с меня на Робби, когда мы сели перед ним. Я облизнула губы и посильнее прижалась к брату. Ему было холодно, он дрожал, но я не думала, что он взял бы пальто обратно.
— Робби, мне страшно, — прошептала я, и маленький человек моргнул.
Робби снял рукавицы и взял мою руку.
— Все хорошо, — выдохнул он, затем добавил громче. — Простите меня, сэр?
Человек поднял руку, как будто прося минуту.
— Прошу прощения, — сказал он. — В каком году это происходит?
Мой брат посмотрел на меня, и я выпалила.
— Одна тысяча девятьсот девяносто девятый. Сейчас солнцестояние.
Яркие синие глаза рассматривали местность за окном, в настоящее время больше горизонт, поскольку мы выехали за пределы жилых кварталов. У него были красивые, очень красивые синие глаза с длинными ресницами, за которые я бы отдала один размер лифчика. Если бы было, что отдавать.
— Это Цинциннати? — тихо спросил он, переводя взгляд с одного здания на другое.
— Да, — ответила я, потом выдернула руку у Робби, когда он сжал ее с просьбой помалкивать.
— Что? — зашипела я на него. — Ты думаешь, я должна была соврать? Он просто хочет знать, где находится.
Мужчина закашлялся, прерывая мое гневное шипение.
— Простите, — проговорил он, убирая одну руку с поручня. — У меня нет потребности дышать, но говорить и вдыхать в грудь воздух серьезное испытание.
Удивленная, я просто ждала, когда он медленно восстановит дыхание.
— Я Пирс, — сказал он, и его акцент стал почти незаметен. — Я не сомневаюсь, что вы не мой окончательный приговор, но на самом деле… — Он взглянул на водителя. Еле шевеля губами, он прошептал. — Вы адепт Искусства. Вы мастер колдунов, сэр.
Человек не дышал. Я наблюдала за ним, и он не дышал.
— Робби, — позвала я, дергая брата за руку. — Он мертвый. Он призрак.
Робби нервно засмеялся, закинув ногу на ногу, чтобы сохранить тепло. Мы сидели прямо над обогревателем, но все равно было холодно.
— Ты ведь и пыталась вызвать призрака, разве не так, светлячок? — спросил он.
— Да, но он так реален! — прошептала я. — Я не ожидала ничего, кроме шепота или чувства. Не голого мужчину на снегу. И конечно, не его!
Пирс покраснел. Его глаза встретились с моими, и я воздержалась от следующих слов, ошеломленная глубиной его недоумения. Автобус дернуло вперед, когда водитель притормозил, чтобы подобрать кого-то, Пирс чуть не упал с сиденья и, чтобы удержаться, схватился обеими руками за поручень.
— Вы вызвали меня из чистилища, — сказал он, с опаской наблюдая за пассажирами, проходящими в глубь салона. На его лице отразилась паника, и он сглотнул, заставляя эмоции утихнуть. — Я полагал, что направляюсь к дьяволу. Я имею в виду, что воздаяние для меня определено, и я отправляюсь в ад. Мне и показалось все это адом на первый взгляд, хотя и без запаха жженого янтаря.
Он посмотрел в окно.
— Нет лошадей, — заметил он тихо, потом его брови вопросительно изогнулись. — И вы облицовывали кирпичом канал, а то мерзостная была канава. Двигатели приведены в действие паром?
Робби рядом со мной усмехнулся.
— Он использует много слов, чтобы сказать что-нибудь.
— Заткнись, — пробормотала я. Мне он казался элегантным.
— Это не ад, — прошептал Пирс и опустил голову, показав мне макушку со спадающими черными кудрями. Его облегчение заставило мой желудок сжаться и гореть. Я неловко посмотрела в сторону. Мысли о моей договоренности с Робби вернулись. Не знаю, что он скажет — да или нет. Я призвала призрака, но это был не папа. И без папы, одобряющего мою работу в ОВ, он, вероятно, воспримет это как нет. Обеспокоенная я посмотрела на Робби и сказала:
— Я сделала чары правильно.
Брат собрался, словно подготавливаясь к спору. Сузив глаза, я повернулась к нему.