Очевидно, у вампира, которого я помогла поймать, была богатая история похищения людей, но за все эти годы он ни разу не попадался. Я ненавидела такую работу, но не думаю, что смогла бы отвертеться от этого в будущем. Поэтому пока моя мама, Робби, я и девочка молчали — ее родителям обещали много денег, чтобы провести реабилитацию для Сары или на поступление в университет, на ее выбор — вампиру предъявили обвинение всего лишь в похищении, а не в других более серьезных преступлениях, таких как растление малолетних.
Это не обеспокоило меня так, как я ожидала. Он отправится в тюрьму, и если вампирское правосудие такое же, как и у остальных видов, то, вероятно, однажды он проснется с деревянной ложкой, воткнутой в сердце. Вампирам также не нравятся педофилы, как и остальным парням.
Наш с Робби приезд в ОВ был причислен к анонимному звонку, тем самим овэшники оказались единственными героями. Все равно. Пусть даже все обвинения против меня сняты, они могут сохранить эту информацию где-нибудь у себя. Мама, кстати, запретила мне водить машину. Боже, мне же почти девятнадцать!
От Пирса не было никаких вестей. Никто не вспомнил, что видел его, кроме моей мамы. Я глубоко вздохнула, поежившись, когда розовый цвет разбавил туманную серость, приближая восход солнца.
— Рэйчел, — заметила мама, поправив одеяло на моих плечах, — это третий вздох за несколько минут. Я уверена, он еще вернется.
Я поморщилась от того, что она догадалась, где блуждали мои мысли, затем снова уставилась на розоватые облака. Я знала, что первые лучи солнца вернут Пирса обратно, но я надеялась получить возможность попрощаться с ним.
— Нет, — сказала я, подняв свой зефир над пламенем, — он не вернется. Но ничего, все в порядке.
Мама обняла меня одной рукой.
— Ну, он не был похож на такого, которому все равно. Кто он вообще? — спросила она, и я почувствовала признаки тревоги. — Я не хотела спрашивать перед ОВ, поскольку он умчался, не желая быть замеченным, — добавила она, раздраженно выхватив мою палочку с зефиром. — Я не виню его, — продолжила она, дуя на охваченное пламенем лакомство. — Они могли бы свалить на него все дело. Я не люблю вампиров. Всегда гадость пихают под чужой коврик или в чужую тарелку.
Осторожно сжимая пальцами горелый зефир, она улыбнулась; в глазах отражалось пламя костра, делая их немного дьявольскими. Как и всякая ведьма ее лет, мама выглядела не намного старше меня, но одевалась соответственно человеческому возрасту, чтобы походить на других мамаш в округе. Однако в утреннем свете было видно, как молода она на самом деле.
— Так он был кем-то из школы? — выспрашивала она, скрывая улыбку.
Я кивнула ей, разрешая съесть липкую массу, если она хочет, и когда она отвлеклась, я с беспокойством посмотрела на Робби. Он меня игнорировал.
— Просто парень, которого я встретила на площади, — произнесла я.
Мама обиженно нахмурилась.
— А вот это другое дело, мисс, — сказала она, но сильный толчок в спину получил от нее Робби. Положив руку ему на плечо, она напомнила, — вы говорили, что собираетесь на концерт.
Робби бросил на меня хмурый взгляд.
— Ой, мам, я сдал билеты, чтобы купить тебе подарок на солнцестояние.
Это была ложь, но она ее приняла, издав счастливый вздох и подарив ему сладко-зефирный поцелуй в щеку.
— Там мы и встретили Пирса, — добавила я, чтобы придать хоть немного правдивости нашей истории. — Если бы мы не помогли ему, никто не стал бы.
— Вы поступили правильно, — твердо сказала мама. — Если я поджарю еще один зефир, ты будешь его, дорогая?
Я отрицательно покачала головой, задаваясь вопросом, знала ли она точно, как именно мы познакомились. Возможно, потому что когда я зашла на кухню, коробка с папиными инструментами уже отправилась обратно на чердак.
Робби взял палку и поднял новый зефир над огнем. Ему нравились такие, светло-коричневые, почти не поджаренные.
— Теперь, я надеюсь, твое маленькое приключение вылечило тебя от желания вступить в ОВ? — спросил он, и я изумленно подняла голову. Ошеломленная, что он затронул эту тему при маме, я смотрела на него во все глаза.
— Нет.
Мама сидела на своем стульчике и ничего не говорила.
— Посмотри на себя, — Робби бросил осторожный взгляд на маму. — Ты потеряла сознание. Ты не сможешь выдержать это!