Я вытерла руку об одеяло, сложив руки на коленях, сжимая в ладонях папины часы и свое страдание. Пирс смотрел на дом, когда подходил ко мне, оставляя на снегу отпечатки мужских ботинок.
— Посмотрев на вашу мать в доме того выродка, я решил проявить осторожность, — ответил он со слабой улыбкой.
— Она пугает тебя?
— Как змея лошадь, — заявил он, притворно вздрагивая.
Он еще раз взглянул на дом и сел на место Робби. Я ничего не сказала, отметив расстояние.
— Я не мог найти ваш дом, — сказал он, глядя в огонь, а не на меня. — Водитель общественных вагонов… ах… автобусов сжалился надо мной и показал мне «желтую книгу».
Я фыркнула, чувствуя себя намного лучше рядом с ним.
— «Желтые страницы».
Кивнув, он смотрел на все еще горевший зефир.
— Да, «Желтые страницы». Цветной человек был так добр, что отвез меня в ваш район.
Я в ужасе уставилась на него, но потом вспомнила, что он умер почти сто пятьдесят лет назад.
— Сейчас вежливо называть их черными. Или афро-американцами, — поправилась я, и он спросил:
— Они все свободны сейчас?
— Была большая война по этому поводу, — ответила я, и он кивнул, погрузившись в глубокие размышления. Я не знала, что сказать, и, наконец, Пирс повернулся ко мне.
— Почему вы так грустны, мисс Рэйчел? Нам все удалось. Моя душа отомщена, и девочка в безопасности. Я уверен, что с первыми лучами солнца я с миром вернусь обратно. — Его взгляд потускнел. — Будь то хорошо или плохо, — добавил он.
— Конечно, хорошо, — торопливо проговорила я, мои пальцы впились в часы, как будто я могла выкроить еще немного времени на счастье для него. — Я болею за тебя, и я знаю, что все будет хорошо. Обещаю.
— Вы выглядите обеспокоенной, — пробормотал он, скрывая улыбку.
— Я и в самом деле волнуюсь, — сказала я. — Просто то, что мы сделали, было моей целью, я хотела жить этим, а теперь… — мое горло сжалось, я не могла признать вслух то, что окончательно убивало мою надежду, — я не смогу выдержать это, — прошептала я.
Сражаясь со слезами, я смотрела в огонь, заставляя себя задерживать дыхание.
— Нет, вы сможете… — воскликнул Пирс, но я помотала головой, прерывая.
— Нет, не смогу. Я отключилась. Если бы тебя не было там, я бы потеряла сознание, и круг разорвался, все оказалось бы зря.
— Ох, Рэйчел… — Пирс пересел на стул мамы и обнял меня одной рукой. Вздохнув, я повернулась к нему, чтобы объятие было полным, и уткнулась в его пальто. Я вдыхала его аромат с примесью пыли, угля и крема для обуви. Такой живой, настоящий аромат.
— В вас столько храбрости, — прошептал он, и его дыхание согрело мои волосы. — Вот что самое важное. А все остальное несущественно. Сила не всегда на первом месте, мы все не всесильны. Но это не столь важно. Но вот ум, ум на первом месте. Вы поймали вампира хитростью, а не грубой силой. Сила еще придет к вам.
Все казалось таким простым. Я хотела верить ему. Я хотела верить ему до боли в груди.
— Придет ли? — спросила я, немного отстраняясь и вглядываясь в его глаза сквозь занавес слез. — Я тоже думала об этом, но я так чертовски слаба. Посмотри на меня, — сказала я насмешливо. — Закутанная, как ребенок, на подгибающихся коленках доползаю до телевизора. Глупо думать, что меня примут в ОВ. Наверно, мне следует поехать в Портленд, поступить в университет, чтобы стать отличной земной ведьмой, открыть магический магазин и… — слезы снова полились по щекам. — Проклятье! И продавать чары для колдунов, — закончила я, пиная ком снега в огонь.
Пирс покачал головой.
— Это самая дурацкая идея, которую я когда-либо слышал. А я видел и слышал множество дураков за свою жизнь. Если бы я мог говорить с мертвыми, я бы спросил вашего отца, и я знаю, что он сказал бы.
Он замолчал и казался расстроенным. Я наблюдала за тающим снегом, подтапливающим огонь, внутри которого показалась ветка.
— Ты не можешь знать, — хмуро заявила я. — Ты никогда не встречался с ним.
Тем не менее он улыбался, в его синих глазах плясали огоньки от костра.
— А мне и не нужно. Я думаю, что человек, вырастивший молодую особу с таким огнем внутри, даст только один ответ. Следуйте за своими страстями, слушайте свое сердце.
Я поджала губы.
— Я слишком слабая, — сказала я, как будто это было самым главным, — ничего не изменится. Ничего.
Я не хотела больше говорить на эту тему. Пальцы замерзли, и я положила часы на колени, чтобы натянуть перчатки.