пособились к такой жизни и нашли утешение в молитвах или в любовниках. Нашу же героиню все устраивало: у нее была размеренная жизнь, статус жены без какой-либо любви со стороны господина де Бонасье, дом и обнадеживающая определенность. Однако, как уже было сказано, наша героиня была переменчива, как луна, и противоречива, подобно каждому, в чьем сердце живут два близнеца: ангел и демон. С одной стороны, она была мадам Бонасье, образцовая жена и здравомыслящая женщина, добросовестно исполняющая свой долг и довольная своей благоразумной и достойной жизнью, а с другой, ее сердце то и дело сжималось и стонало от тоски. Констанция цвела и жаждала не безмятежного покоя, а горячих страстей, жаркой любви, захватывающих приключений! Юность желала, словно вольная птица, взмыть в небеса и умчаться на встречу счастью. «Я хочу счастья!» - отчаянно думала Констанция. - Я хочу счастья! Я не хочу такого мужа, как Бонасье! Я хочу настоящего мужчину...Хочу молодого, красивого, горячего... Хочу благородного!» Такие мысли приводили ее в восторг в первую секунду, но затем низвергали ее в пучину сомнений и тревог. Вот почему в ее глазах часто мелькало беспокойство, а на лице лежала печать скорби. Скорби по своей молодости, превращенной в старость, по своей красоте, что была забыта даже ей самой, по своей жизни, проходящей бесцельно. Душа ее была в смятении и лихорадочно пыталась найти смысл существования. Однако в повседневной, вяло текущей мещанской жизни не было ничего, что помогло бы Констанции найти свое место в этом мире и наконец стать счастливой, обрести гармонию внутри себя... И вот появился он. Он появился из ниоткуда. Он простоя появился. Появился, подобно долгожданному солнечному лучу, прорывающемуся через грозовые тучи и принесшему спасительное тепло томящейся во тьме и холоде земле. Около месяца назад в лавку Бонасье зашел юноша, в скромном наряде и с ярко выраженным певучим провансальским выговором, и снял небольшую комнату на втором этаже. Оказалось, он был мелкопоместный дворянин из Гаскони, приехавший в столицу, чтобы покорить Париж и сыскать славу на службе у Его Величества короля Людовика ХIII. Д’Артаньян был молод, ему едва минуло двадцать, остроумен и красив. Как и все гасконцы, он был пылким возлюбленным, романтичным трубадуром и настойчивым ухажером. Всего за одну неделю ему удалось так осадить крепость супружеской верности мадам Бонасье, что она вскоре сдалась почти без боя. «Он не просто появился, он ворвался в мою жизнь, - впоследствии вспоминала Констанция. - Ворвался, подобно вихрю... вихрю страстей и приключений... ворвался, чтобы перевернуть всю мою жизнь с ног на голову, лишить меня сна и оживить любовью...» Д’Артаньян был ветреным и любвеобильным юношей, с неистощимым воображением и дерзкой самоуверенностью. У него было все, чтобы понравиться даме: дворянский титул, красота, язык без костей и фамильярность, граничащая с наглостью. Как муж он был неважен, так как что не имел состояния и обширных земль, однако как любовник он был идеален. Д’Артаньян мог бы иметь успех у многих знатнейших и богатейших дам столицы. Честно говоря, она рассчитывал, приехав в Париж, найти себе состоятельную любовницу и жить припеваючи за ее счет, пока не поднимется по карьерной лестнице и не станет получать приличное жалованье. Но все его честолюбивые планы растаяли в воздухе, как только он увидел мадам Бонасье. В начале марта д’Артаньян, запыленный и уставший после дальней дороги, постучался в дверь лавки господина Бонасье, где, по словам унылых прохожих, можно было дешево снять комнату. На пороге появилась юная девушка, очевидно, только что поднявшаяся с постели: она вышла на крыльцо босиком, в одной нижней рубашке, завернувшись в теплую шаль, а длинные распущенные золотые волосы разметались по ее плечам и спускались вниз почти до колен. Д’Артаньян, ожидавший увидеть толстую сварливую мещанку или дряхлого худосочного лавочника, на секунду смешался, столкнувшись с весьма миловидной девушкой и молча уставился на нее. - Сударь? - вопросительно пролепетала Констанция, вся внутри робея от его прямого и бесстыжего взгляда, с любопытством пожирающего ее всю. - Это дом господина Бонасье? - опомнившись, спросил д’Аратаньян, приподнимая шляпу в знак вежливости. - Да, но лавка еще закрыта... Сударь, вы, наверное, проделали долгий путь? - внимательно осмотрев его, спросила девушка. - Так и есть. - Зайдите, обогрейтесь. Констанция впустила его в небольшую кухоньку и принялась суетиться у печи. Через четверть часа перед д’Артаньяном уже стоял скромный, но сытный мещанский завтрак. Юноша с аппетитом ел и украдкой наблюдал за милашкой, такой доброй к нему. Констанция заметила его смелый, практически раздевающий взгляд, и в душе смутилась. "Хоть бы он перестал... хоть бы он перестал так на меня смотреть... Господи, хоть бы он никогда не сводил с меня этого взгляда!..." - в своей обычной манере, то есть противоречиво, думала госпожа Бонасье. - Вы не представились, сударь, - стараясь скрыть переполняющие её чувства, бесстрастно, насколько смогла, сказала Констанция. - Прошу прощения, милая девушка... - начал было д’Артаньян, но она прервала его: - Сударь, я мадам, и попрошу вас впредь не позволять себе подобных вольностей. - Ещё раз прошу прощения, мадам, но вы так молоды, что я и на секунду не мог Очевидно, господин Бонасье поторопился выдать свою дочь замуж... - Сударь, вы снова заблуждаетесь. Господин Бонасье приходится мне вовсе не отцом. Я его супруга, мадам Бонасье. - Очень приятно, мадам Бонасье, - вставая из-за стола и склоняясь перед ней в изящном поклоне, достойном самой королевы, проговорил юноша. - Позвольте представиться: шевалье д’Артаньян. Я прибыл из Гаскони, из Табра, чтобы стать королевским мушкетером и верой и правдой служитьего величеству Людовику ХIII. - Зачем же вы искали дом моего супруга? - спросила Констанция, польщённая вежливостью этого молодого дворянина и восхищённая его благородными манерами. "Ах, вот оно как! Значит, е твой дом, не ваш дом, а дом твоего супруга. И жаждешь ты - по взгляду вижу - в своём доме жить, а лучше в нашем," - торжествующе думал д’Артаньян, разглядывая ту, что уже казалась ему прекраснейшей из женщин. Он сам и не заметил, как его взгляд приковался к её лицу, как его язык раз за разом говорил ей пылкие слова, стоило им рказаться наедине, как его руки в надежде заключить её в объятия потянулись к ней, как сердце от её присутствия начало биться сильней. Как так вышло? Когда? Почему? д’Артаньян не знал, да и не думал об этом. Это было неважно. Важно было то, что он влюбился! Влюбился в не красавицу, не богатую и не знатную. Но влюбился, и она завладела отныне всеми его мыслями и желаниями. Горячее чувство волновало кровь, заставляя мчаться к милой и нежной Констанции, мчаться быстрее ветра! Сам того не ведая, д’Артаньян фактически свёл с ума мадам Бонасье. Её привычный спокойный мир вдруг пошатнулся и исчез, а она из почтенной дамы и благочестивой супруги превратилась в мечтательную девчонку и счастливую влюблённую. Констанция продолжала работать в лавке мужа, следить за хозяйством и обращаться к господину Бонасье "мой любезный супруг", но в душе она с замиранием сердца считала минуты до следующего свидания с д’Артаньяном. Они встречались "случайно" во всевозможных местах: на улице, в кладовке (где д’Артаньян всякий раз "искал свою шпагу"), на кухне, в гарнизоне мушкетёров (куда Констанцию непременно "посылала с важным поручением сама королева"). Каждый раз они говорили обо всём и ни о чём или просто молча смотрели друг на друга, и взгляды их были намного выразительнее и красноречивее пустых разговоров. Через две недели после знакомства д’Артаньян начал ненавязиво дотрагиваться до мадам Бонасье, невсначай касаться выбившегося из её причёски золотого локона,осторожно приобнимать её за плечи и незаметно класть руку ей на талию. Констанция не противилась его мимолётным невинным ласкам, но и не поощряла их. Когда юноша наклонялся у ней и их губы сближались, она медлила пару секунд, а потом строптиво отворачивала лицо. "Этого нельзя... Это непристойно. Я не должна позволять ему подобные вольности," - сама себя уговаривала Констанция, вто время как другая чсть её сознания жаждала узнать его губы, оказаться в сильныз объятиях, насладиться трепетными ласками. Снова душа Констанции была в смятении. Внутри неё боролись сердце и разум, два голоса старались перекричать друг друга: "Я люблю д’Артаньяна! - Я не должна любить д’Артаньяна!... Я не хочу хранить верность Бонасье! - Я должна хранить верность Бонасье!... Я хочу быть страстно любимой, мне не нужна доля целомудренной супруги! - Я должна быть целомужренной супругой, мне не нужна доля страстно любимой!" Видя, что возлюбленная не допускает его к себе, д’Артаньян сначала озадачился, а потом ни на шутку разозлился. Скованность Констанции и её молчаливый отказ раздражали юношу и порой вынуждали осыпать дорогую его сердцу женщину обидными и несправедливыми словами. Именно это и случилось на пути в дому миледи де Винтер, регулярной покупательнице мыла и духов с ароматом жасмина. - Неужели это твои глаза так лживы?! - вне себя восклицал практически на всю улицу д’Артаньян после очередноц неудачной попытки поцеловать возлюбленную. - Я читаю в них нежность, а на деле?! На деле ты дразнишь меня! Манишь ласковым взором, а потом, напустив н