к наследный принц, и богатый, как Крез, дворянин принадлежал к династии лордов Винтеров. Несмотря на его состояние и положение в обществе, во всей Англии не нашлось для него невесты. Поговаривали, что юные девы кончали жизнь самоубийством или сбегали из дома в монастырь, лишь бы не достаться жестокому развратному лорду, из которого песок сыпался. Не так давно лорд Винтер перебрался в Париж и впервые появился при дворе Людовика ХIII. С первых же дней своего пребывания в столице он стал знаменит по всему городу как древний старик, редкостный урод и неприлисно богатый и фамильярный хам. Правда, в последний год о нем мало что было слышно, на людях он вообще не появлялся. Только господин Бонасье похвалялся, что супруга лорда Винтера с завидной частотой посещает его лавку. Однако о свадьбе этого английского дворянина никто тоже ничего не слышал! Итак, немудрено, что д'Артаньян, услышав имя миледи де Винтер, представил уродливую старуху, и несказанно удивился и обрадовался, встретив очаровательную молодую женщину, красивую, как Венера, и сострадательную (это качество его интересовало меньше, чем первое). Почему-то юноше даже в голову не прило, что это не она распорядилась оказать ему помощь. - Так какой же вы меня представляли? - игриво повторила вопрос леди. - Старой? Безобразной, под стать лорду Винтеру? - О нет, миледи, - слукавил д'Артаньян. - Меня обманула ваша речь. Вы замечательно говорите по-французски. Я никогда бы не подумал, что вы англичанка. - И были бы правы, - переходя на провансальский диалект, певуче отвечала молодая женщина, - потому что я не англичанка, а чистокровная ранцуженка, причём, как и вы, уроженка солнечной Гаскони. Со своим мужем я познакомилась здесь, в Париже, чуть больше года назад и вскоре вышла за него. К сожалению, он очень скоро оставил меня вдовой. В последней фразе не прозвучало ни капли сожаления, но д'Артаньян не обратил на это особого внимания. Он был удивлен, что эта очаровательная женщина вдруг ненавязчиво, как бы между прочим начала рассказывать ему о своей личной жизни. Ему хотелось слушать её, узнать о ней больше, войти к ней в доверие. Зачем? Он сам себе ещё не хотел признаваться, что очарован ей с первых минут знакомства, и тем не менее молодой вдове блестяще удалось заманить юного мушкетера в ловушку. - Я не захотела переезжать в Англию. Это холодная сырая страна, где так мало солнца! - продолжала она. - К тому же родственники моего покойного супруга заявили, что я не имею никакого права на наследство и отсудили у меня всё, сославшись на краткосрочность нашего брака - не более трех дней. Правда, у них всё же осталась капля совести и они выделили мне годовой доход, на который я по сей день скромно живу здесь, в Париже, на Королевской площади. Мне полюбился город, но я редко выхожу в свет, практически не появляюсь в Лувре. Моя жизнь полна тихого спокойствия и одиноких вечеров. Мелодичный звук её бархатного голоса заворожил д'Артаньяна и заставил его забыть о реальном мире: об обиженной Констанции, о попавшем в беду Атосе, о том, зачем вообще сюда пришел. В этой окутанной романтическим полумраком комнате, на мягкой удобной софе, рядом с молодой красавицей-землячкой, юноша отрешился от всех проблем и желал лишь одного - чтобы эта идиллия не прекращалась никогда. - О миледи! - горячо воскликнул он, прижимая её изящную нежную ручку к губам. - Как же можно с вашей молодостью и красотой предаваться одиночеству и спокойствию? Столь очаровательной даме вовсе не подходит участь смиренной вдовы. Скажите, неужели вы бы не хотели блистать на балах в королевском дворце и пленять взгляды кавалеров? - Поверьте, сударь, - тихо проговорила миледи, наклоняясь к нему и вплотную приближаясь губами к его губам. - Мне бы вполне хватило всего одного взгляда... Взгляда молодого и прекрасного мушкетера, равных которому не найти даже в королевском дворце. С первого взгляда он ранил моё сердце и завладел всеми моими мыслями. Отныне и он, и я обречены... обречены судьбой, позволившей нам встретиься и пославшей любовь... Поцелуй миледи обладал ещё более сильными чарами, чем её голос. Так д'Артаньяна ещё не целовала ни одна девушка. Служанки, пастушки, крестьянки и дочки соседей-дворян робко прижимались губами к его губам и вздрагивали от любого его прикосновения. Констанция строптиво отворачивала от него лицо и бросала на молодого человека укоризненные взгляды, стоило ему покрепче обнять её. Миледи же сама целовала его, прижималась к нему, шепталп строптивые слова. Она же подсунула ему в руку шнурок корсажа и направила его ладонь ползти по её берду, всё ближе и ближе к застёжке... Прислонившаяся в другой стороны двери служанка, кроме треска поленьев в камине различала прерывистые вздохи и тихие блаженные стоны, а когда всё же решилась чуть-чуть приоткрыть двери, узрела на стене две причудливые тени, переплетенные друг с другом... Когда сгущающиеся сумерки окутали весь Париж, из небольшого особняка на Королевской площади вышел молодой мушкетер, с перевязанным плечом. Голова его ещё немного болела, но в общем чувствовал он себя неплохо и ничуть не жалел о том, что лакей-здоровяк огрел его по затылку. Д'Артаньян решил, что приятные, но, увы, пролетевшие, словно минуты, часы с прелестной миледи де Винтер стоили того. Однако, когда юноша зашел в казарму, его одолело неприятное чувство: недалеко от гарнизона он заметил Констанцию.