ак же быстро, как её отец-военный. Не прошло и четверти часа, как блистательная дама во всей своей красе предстала на широком крыльце и легкой изящной походкой направилась к подаренному щедрым покровителем экипажу. Величественная карета степенно поплыла по лучшим улицам Парижа, всем своим видом демонстрируя высокий статус. Однако рыжеволосая красавица не собиралась путешествовать по столице в соответствии с предписанным даме её положения образом и, послав ко всем чертям важность экипажа, поторопила сидящего на козлах парня выраженьицем, от которого вспыхнул даже наслушавшийся брани и мата в портах и трущобах кучер. Адель было все равно. Не хотелось держать лицо и изображать великосветскую даму, по крайней мере сейчас, когда она была одна. Девушка отлично справлялась с ролью фрейлины и приобрела придворный лоск, но в глубине души оставалась дочерью служаки из провинции, одаренной куда большим, чем деньги и власть, - любовью. Она спешила на свидание не с герцогом, графом, маркизом, бароном или виконтом. Сердце её пело в предвкушении встречи с рядовым солдатом, хоть и из элитного полка. Да, Портос стал для неё дороже всех кавалеров высшего общества вместе взятых. Сердце Адель рвалось от беспокойства: она не знала, что сталось с мушкетером после того, как красные уволокли его в Шатле. Какова же была её радость, когда она завидела великана, в синем мундире, недалеко от главных ворот Лувра. Портос тоже заметил возлюбленную в подъезжающей карете, послал ей улыбку и медленно завернул обратно, во дворец, в пустынные залы. Говоря по правде, мадемуазель де Рошуа следовало бы забежать в покои Анны Австрийской хотя бы на несколько минут и объяснить, почему её не было целый день. Но девушка, отбросив доводы разума, слепо следовала зову сердца и тихо скользнула в безлюдные коридоры вслед за возлюбленным. Мушкетер уже давно облюбовал одну скромную незаметную нишу в дальнем немноголюдном коридоре на первом этаже дворца. Этот укромный уголок вот уже три месяца служил им местом тайных встреч, о котором знали только Адель, Констанция и четверка неразлучных. Главным преимуществом этой ниши было то, что случайно проходящие по коридору могли и не заметить скрывающихся в ней влюблённых, особенно если учесть тот факт, что здесь имелся диван, развёрнутый лицом к стене по неизвестной, временем установленной причине. Сидя на нём, Портос и Адель иногда сползали вперёд и прятались за спинкой, стоило им расслышать шаги. Вот и сейчас влюблённые устроились на этом самом диване, названном ими "уголком любви", и тут же слились в долгом нежном поцелуе. Они могли бы часами сидеть вот так, крепко обнявшись и целуясь, обоим не хотелось думать, что придётся покинуть их "уголок". Однако чуткая Адель, сопоставив радость кардинала и тень на лице мушкетера, сделала верный вывод, что что-то неладно и нашла в себе силы разорвать поцелуй. - Ты как? - обеспокоенно спросила девушка, внимательно вглядываясь в его серые глаза. - С гвардейцами всё разрешилось? - Да, спасибо капитану. Эх, если бы не он, не видать ни мне, ни Арамису, ни д'Артаньяну свободы. С одной тороны, с Портосом всё было в порядке и это радовало, но с другой, грустный тон мушкетёра и ещё что-то в его словах настораживало, но это что-то было настолько неуловимо, что девушка не сразу поняла, что именно заставляло сердце сжиматься. Подумав несколько минут, Адель всё же поняла, что не так, и осторожно спросила: - А Атос? Любимый, ты сказал только про себя, д'Артаньяна и Арамиса. А как же Атос? - А вот Атосу свободы пока не видать, - со вздохом признался Портос. - Пока? А что потом? - А потом, милая, либо свобода, либо казнь. - Что?! Господи, дорогой, что случилось?! - нет, всё же не могут мушкетеры дня прожить без приключений! - Подставили Атоса, причём по полной да так, что хрен теперь вывернешься, - сказал молодой человек, ничуть не стесняясь "неблагородных" выражений - знал, что любимая не оскорбится, наоборот, такая речь ей привычна с детства, напоминает об отце и не наводит скуку, как придворный этикет. - Так и знала, что Ришелье опять какую-то свинью подложил! - вмиг вскинулась Адель. - Рассказывай! Когда Портос поведал возлюбленной о случившемся, девушка, напряжённо думающая всё это время, тут же выдала план: - Так, найти доказательства невиновности Атоса за полтора часа у нас вряд ли получится. По всем правилам казнить его должны завтра на утренней заре. Нам надо сделать всё, чтобы оттянуть исполнение приговора, вс равно пока ничего больше от нас не зависит. Значит так: ты обходишь всех палачей Парижа и, скажем, на время собираешь всех в гарнизоне без права покидать его. Ссылаться будешь на приказ кардинала, я смогу подделать почерк. Самого Ришелье беру на себя, чтобы сегодня же не изыскал способ сделать всё "по закону". В принципе, несколько дней можем выиграть. Что скажешь? - Скажу, что ты у меня умница, - тепло улыбнувшись, ответил мушкетер. - Жаль только, что мы пока не знаем, как Атоса оправдать. Надеюсь, общими усилиями что-нибудь сообразим. Знаешь, будь моя воля, я бы просто выломал все двери Шатле, вытащил бы Атоса из застенок и... - ... и попали бы вдвоём в Бастилию, а полк мушкетеров расформировали бы или отправили бы на восстановление тюрьмы для низов, - мрачно закончила Адель. - Нет, любимый, тут грубой силой действовать нельзя. С Ришелье надо осторожно, чтоб не засёк, а то несдобровать. Так что давай-ка пока сделаем для нашего друга всё, что сможем. Пошли. Как бы им ни хотелось ещё побыть вдвоём, они покинули свой "уголок любви" и бросились сперва на поиски бумаги, пера и чернил, затем - каждый со своим заданием. Адель, в точности скопировав почерк его высокопреосвященства, составила приказ от его имени, дающий мушкетерам право задержать всех французов-палачей. Очень подозрительный вышел документ, но чего только не бывало во времена Ришелье! Портос тут же умчался "выполнять срочный приказ кардинала", а девушка поспешила в покои самого Ришелье и, как и обещала, "задержала" его, причём настолько, что на суд он явился тогда, когда приговор уже не подлежал ожесточению. Его высокопреосвященство и помыслить не мог, что одно лишь неневинное "отвлечение" на Адель спасёт Атоса от плахи.