— Ну... так как же, Корли? Я думаю, ты сумеешь устроить это дело, а?
Корли в ответ выразительно прищурил один глаз.
— Пройдет это? — с сомнением спросил Ленехэн. — С женщиной никогда нельзя знать.
— Она молодчина, — сказал Корли. — Я знаю, как к ней подъехать. Она порядком в меня втюрилась.
— Ты настоящий донжуан, — сказал Ленехэн. — Прямо, можно сказать, всем донжуанам донжуан!
Легкий оттенок насмешки умерил подобострастие его тона. Чтобы спасти собственное достоинство, он всегда так преподносил свою лесть, что ее можно было принять за издевку. Но Корли таких тонкостей не понимал.
— Прислуга — это самый смак, — сказал он убежденно. — Можешь мне поверить.
— Еще бы не верить, когда ты их всех перепробовал, — сказал Ленехэн.
— Сначала, знаешь, я гулял с порядочными девушками, — сказал Корли доверительно, — ну, с этими, из Южного Кольца[2]. Я возил их куда-нибудь на трамвае и платил за проезд или водил на музыку, а то и в театр, и угощал шоколадом и конфетами, ну, вообще, что-нибудь в этом роде. Немало денег, братец, я на них потратил, — прибавил он внушительно, словно подозревая, что ему не верят.
Но Ленехэн вполне верил ему, он сочувственно кивнул головой.
— Знаю я эту канитель, — сказал он, — одно надувательство.
— И хоть бы какой-нибудь толк от них, — сказал Корли.
— Подписываюсь, — сказал Ленехэн.
— Только недавно развязался с одной, — сказал Корли.
Кончиком языка он облизал верхнюю губу. Глаза его заблестели от воспоминаний. Он тоже устремил взгляд на тусклый диск луны, почти скрывшейся за дымкой, и, казалось, погрузился в размышления.
— Она, знаешь, была... хоть куда, — сказал он с сожалением.
Он снова помолчал. Затем прибавил:
— Теперь она пошла по рукам. Я как-то вечером видел ее на Эрл-Стрит в автомобиле с двумя мужчинами.
— Это, разумеется, твоих рук дело, — сказал Ленехэн.
— Она и до меня путалась, — философски сказал Корли.
На этот раз Ленехэн предпочел не верить. Он замотал головой и улыбнулся.
— Меня не проведешь, Корли, — сказал он.
— Честное слово! — сказал Корли. — Она же сама мне сказала.
Ленехэн сделал трагический жест.
— Коварный соблазнитель! — сказал он.
Когда они шли вдоль ограды Тринити-колледж[3], Ленехэн сбежал на мостовую и взглянул вверх, на часы.
— Двадцать минут, — сказал он.
— Успеем, — сказал Корли. — Никуда она не уйдет. Я всегда заставляю ее ждать.
Ленехэн тихо засмеялся.
— Корли, ты умеешь с ними обращаться, — сказал он.
— Я все их штучки знаю, — подтвердил Корли.
— Так как же, — снова сказал Ленехэн, — устроишь ты это? Знаешь, дело-то ведь щекотливое. На этот счет они не очень-то сговорчивы. А?.. Что?
Блестящими глазками он шарил по лицу своего спутника, ища вторичного подтверждения. Корли несколько раз тряхнул головой, словно отгоняя назойливое насекомое, и сдвинул брови.
— Я все устрою, — сказал он, — предоставь уж это мне.
Ленехэн замолчал. Ничего хорошего не будет, если его друг разозлится, пошлет его к черту и скажет, что в советах не нуждается. Надо быть тактичным. Но Корли недолго хмурился. Его мысли приняли другое направление.
— Она девчонка аппетитная, — сказал он со смаком. — Что верно, то верно.
Они прошли Нассау-Стрит, а потом свернули на Килдар-Стрит. На мостовой, невдалеке от подъезда клуба, стоял арфист, окруженный небольшим кольцом слушателей. Он безучастно пощипывал струны, иногда мельком взглядывая на лицо нового слушателя, а иногда — устало — на небо. Его арфа, безучастная к тому, что чехол спустился, тоже, казалось, устала — и от посторонних глаз, и от рук своего хозяина. Одна рука выводила в басу мелодию «Тиха ты, Мойль»[4], а другая пробегала по дисканту после каждой фразы. Мелодия звучала глубоко и полно.
Молодые люди молча прошли мимо, провожаемые скорбным напевом. Дойдя до Стивенз-Грин, они пересекли улицу. Здесь шум трамваев, огни и толпа избавили их от молчания.
— Вот она! — сказал Корли.
На углу Хьюм-Стрит стояла молодая женщина. На ней были синее платье и белая соломенная шляпа. Она стояла у бордюрного камня и помахивала зонтиком. Ленехэн оживился.
— Я погляжу на нее, ладно, Корли? — сказал он.
Корли искоса посмотрел на своего друга, и неприятная усмешка появилась на его лице.
— Отбить собираешься? — спросил он.
— Какого черта, — не смущаясь, сказал Ленехэн, — я ведь не прошу, чтобы ты меня познакомил. Я только хочу взглянуть. Не съем же я ее.
— А... взглянуть? — сказал Корли более любезным тоном. — Тогда... вот что я тебе скажу. Я подойду и заговорю с ней, а ты можешь пройти мимо.
— Ладно! — сказал Ленехэн.
Корли уже успел занести ногу через цепь, когда Ленехэн крикнул:
— А после? Где мы встретимся?
— В половине одиннадцатого, — ответил Корли, перебрасывая другую ногу.
— Где?
— На углу Меррион-Стрит. Когда мы будем возвращаться.
— Смотри не подкачай, — сказал Ленехэн на прощание.
Корли не ответил. Он не спеша зашагал через улицу, в такт покачивая головой. В его крупном теле, размашистой походке и внушительном стуке каблуков было что-то победоносное. Он подошел к молодой женщине и, не поздоровавшись, сразу заговорил с ней. Она быстрей замахала зонтиком, покачиваясь на каблуках. Раз или два, когда он говорил что-то, близко наклонившись к ней, она засмеялась и опустила голову.
3
Иначе — Дублинский университет. Основан в 1591 г. с целью укрепить реформацию в Ирландии.