— Не справится, — вздыхает мама. — За 43 года не справился.
— Значит, не хочет.
— Хочет, хочет! — испуганно адвокатирует сына мама.
— Пока очевидно, что он хочет сидеть на табуретке сложа руки и плюшками баловаться.
— Гордик, ну скажи! — приказывает мама.
— Все женщины меркантильные, — выносит приговор Гордик.
— Да? — удивляюсь я.
— Да. Московская прописка всем нужна.
— Это да, — легко соглашаюсь я. — А что еще у тебя есть, Гордей?
— В смысле?
— В прямом. Брак — это бартер. Мы вот с мужем вместе 14 лет. Я ему — детей, ноги, борщ. Он мне — юмор, легкость, деньги. Все честно. Не понимаю, почему ты с осуждением говоришь о женщинах как об охотницах на твою прописку, если кроме нее у тебя ничего нет?
— Как ничего? — обиделся Гордей.
— Как ничего? — обиделась Зинаида Макаровна.
— Ну вот я и спрашиваю: что есть?
— Ну, я веселый.
Общаемся втроем. Мне с первой минуты очевидно со стороны, почему Гордей одинок. Нет, дело не в том, что он латентный сладострастник. Просто он никакой. Он человек с частицей «не»: неинтересный, невеселый, неперспективный. Высокий — да. Но все остальное — не.
— Ну, он веселый, — вторит Зинаида Макаровна.
— Гордей, расскажи анекдот, — прошу я.
— Какой?
— Любой.
— Про что?
— Про что хочешь. Любой анекдот.
— Я так не могу.
— Гордей, ты веселый, — напоминаю я.
— Встречаются русский, поляк и немец на острове. Ну, попали туда. После кораблекрушения.
— Тааааак.
— Ну вот, короче. Слушай, я так не могу!
— Вот, — резюмирую я. — Ни хрена ты не веселый, Гордей. Ты не удосужился выучить хоть какой-нибудь завалящий анекдот, чтобы рассмешить женщину.
— А мне не нужен камеди-клаб, мне семья нужна.
— Вы кушайте, кушайте, — растерялась Зинаида Макаровна: она понимает, что интервью получается какое-то странное, не таким она его себе представляла, но как вырулить из этой ситуации и спасти сына, пока не понимает.
— А еще ты какой, Гордей? Ну веселый, это мы поняли. А еще? — спрашиваю я.
— Он хозяйственный. Он плов умеет, — вспоминает Зинаида Макаровна.
— Гордей, у тебя есть казан? — Я смотрю на Гордея в упор.
— Казан? — переспрашивает Гордей.
— Какие специи нужны в плов, Гордей?
— У меня специальная приправа — «для плова». Там все. Я не вникал по отдельности.
— Зинаида Макаровна, не обижайтесь, но вот моему сыну шесть лет. Он тоже умеет плов. Ну, то есть порезать лук, морковь и мясо в мультиварку, засыпать рисом, посолить и приправу добавить он сможет. И режим установить, какой я скажу. Это, конечно, будет не плов. А слипшаяся рисовая каша с мясом.
— Ольга! — Гордей произносит мое имя с возмущением.
— Гордей, я сейчас не издеваюсь. Я просто помогаю тебе посмотреть на себя со стороны и оценить себя объективно. Пока ты смотришь на себя восхищенными мамиными глазами и не понимаешь, почему другие женщины не делают так же. Я вот и поясняю тебе, почему. Ты умеешь зарабатывать?
— Я работаю с института!
— Верю. Но я не спросила, как долго ты работаешь. Я спросила: ты зарабатывать умеешь?
— Я же не бесплатно работаю!
— Хорошо, — вздыхаю я. — Задам вопрос иначе. Где ты отдыхаешь?
— В сентябре ездил в Крым. Очень хорошо, правда, поезд ужасный, зато там хорошо, в частном секторе, рядом с морем жил.
— А питался где?
— Там столовая рядом, чтобы первое было, мне для желудка, и пирожки покупал у женщины там по пути. Недорого, по 20 рублей. Домашние. С капустой. И с мясом.
— Ясно.
— Что ясно?
— Ты не умеешь зарабатывать.
— Вы кушайте, кушайте, — суетится Зинаида Макаровна. Она явно сбита с толку даже больше, чем Гордей.
— Ты, Гордей, усатый, — говорю я. — Это факт. И прописан в трехкомнатной квартире на улице Трофимова. Это тоже факт. У тебя, вероятно, есть сестра?
— Есть. Откуда знаешь?
— Ну, квартиру получили родители. Мама. 32 года на заводе. Трехкомнатную, вероятно, потому что были двое разнополых детей. Несложный секрет. Очень распространенный.
— Это к чему? — Гордей сливается с бежевой стеной.
— К тому, что московская прописка не твоя заслуга. Так получилось. Это была твоя фора при старте в жизнь. Но ты и ее не использовал. Думаю, даже за коммунальные платежи платит мама. Со своей пенсии. Угадала?
При этих словах Зинаида Макаровна встает и уходит на кухню, бормоча «кушайте, кушайте», а я безжалостно продолжаю:
— Тебе остается заработать только себе на еду. Ты и не напрягаешься. Зарабатываешь свои 20 рублей на пирожок с капустой. За что женщина должна тебя любить, Гордей?