Лула наклонилась поближе и зашептала.
– Ты говоришь о размере? Что, этот мужской орган был таким же большим?
- Черт побери, нет, - воскликнула Бабуля. – Этот орган был так же мертв.
Из своего кабинета высунул голову Винни и, узрев Бабулю, судорожно сглотнул.
- Черт побери, - произнес он.
- Я всего лишь забрала Бабулю из салона красоты, - пояснила я ему. – А сейчас мы собираемся пройтись по магазинам. Подумала вот, дай, загляну по дороге и узнаю, что ты хотел.
Все тело Винни высотой пять футов девять дюймов излучало подозрительность. Его редкие черные волосенки были зачесаны назад и сияли в точности, как его остроносые черные туфли.
– Я хотел бы знать, что случилось с Манкузо. Предполагалось, что схватить его – пара пустяков, а сейчас я подвис с кучей денег.
- Я уже близка к цели, - заверила я. – Иногда требуется время для таких дел
- Время – деньги, - напомнил Винни. – Мои деньги.
Конни закатила глаза.
А Лула съехидничала:
- Да что ты говоришь?
Все мы были в курсе, что бизнес Винни финансируют страховые компании.
Винни покачивался на носках, руки его свободно болтались по сторонам. Гомик, побывавший в групповухе… Расхлябанный. Нервный тип.
– Этот случай тебе не по зубам. Я передаю его Мо Барнсу.
- Я хоть и не знакома с Мо Барни со времен адамовой ослицы, - обратилась Бабуля к Винни. – Только он моей внучке свечку держать не будет. Она лучшая из тех, кто приходил когда-либо в ряды охотников за головами, и ты - проклятый дурак, если пытаешься забрать у нее Манкузо. Особенно сейчас, когда с ней работаю я. Мы уже почти расщелкали это дельце.
- Только без обид, - возразил Винни, - но вы со своей внучкой не то что Манкузо не притащите, орех грецкий не расщелкнете двумя руками.
Бабуля выступила вперед и задрала подбородок.
- Ой-ой-ой, - произнесла Лула.
- Ох, и паршивые вещи случаются с теми, кто откалывается от семьи, - напомнила Винни Бабуля.
- Какие такие вещи? – спросил Винни. – У меня волосы выпадут? Или зубы сгниют?
- Все возможно, - заметила Бабуля. – Наверно, я наложу на тебя сглаз. Или побеседую с твоей бабушкой Беллой. Вот расскажу твоей бабушке Белле, как ты нагло грубишь в ответ старой женщине.
Винни завертелся, как уж на сковородке. Уж он-то имел представление, что бабулю Беллу лучше не злить. Бабуля Белла была даже страшнее бабули Мазур. Бабуле Белле не раз уже доводилось оттаскивать взрослого мужика за уши и ставить его на колени. Винни издал рычание сквозь стиснутые зубы и сузил глаза. Пробормотав что-то сквозь поджатые губы, он ретировался в свой кабинет и захлопнул с треском дверь.
- Прекрасно, - подвела итог Бабуля. – Вот что значит, когда Пламы стоят за тебя горой.
Было уже далеко за полдень, когда мы вернулись из магазина. Дверь нам открыла матушка. При взгляде на нас она сурово сжала губы.
- Я ничего не делала с ее волосами, - поспешила я оправдаться. – Она все сама.
- Это мой пожизненный крест, - простонала матушка. Тут она взглянула на обувь Бабули, и колени ее подкосились.
На ногах у бабули Мазур были ботинки «Док Мартенс». Она также вырядилась в лыжный пуховик длиной до бедер, джинсы, которые она подвернула и заколола булавкой, и фланелевую рубашку вроде моей. Выглядели мы словно сиамские близнецы из «Баек из склепа».
- После обеда собираюсь вздремнуть, - сообщила Бабуля. – Утомила меня эта беготня по магазинам.
- Пойди, помоги мне на кухне, - обратилась ко мне матушка.
Это были плохие новости. Моей матушке никогда не нужна помощь на кухне. Если уж матушка требует помощи, значит, ей взбрело в голову нагнать страху на чью-либо несчастную душу и призвать ее к повиновению. Или она хочет что-то разнюхать.
- Возьми немного шоколадного пудинга, - говорила она мне. – Кстати, миссис Херрел видела, как ты отправлялась в гараж с Джозефом Морелли. И почему у тебя трусики надеты наизнанку?
Я поплелась за ней в ее логово, где на плите кипела картошка, напуская пару и затуманивая окошко над раковиной. Матушка открыла духовку, чтобы проверить жаркое, и запах бараньей ноги донесся до меня. Я чувствовала, что глаза мои остекленели, а челюсть отвисла и застыла в ступоре ожидания.
От духовки она перешла к холодильнику.
– К бараньей ноге пойдет немного морковки. Можешь почистить морковку, - сказала она, вручив мне пакет и нож для чистки. – Кстати, почему кто-то тебе послал член?
Я чуть не оттяпала себе палец.
– Э-э…
- Обратный адрес был нью-йоркский, но почтовый штемпель местный, - добавила она.
- Не могу я тебе рассказать о том члене. Это полицейское расследование.
- Сын Тельмы Билго, Ричи, сказал Тельме, что член принадлежал Джо Лузи. И что Кенни Манкузо отрезал его, пока Лузи переодевали у Стивы.
- И где Ричи это слышал?
- Ричи обслуживает клиентов в баре Пино. Ричи знает все на свете.
- Не хочу я обсуждать этот член.
Матушка отобрала у меня нож.
– Посмотри, как ты чистишь морковку. Она никуда не годится. Оставляешь столько кожуры.
- Тебе не следует срезать кожуру. Нужно соскребать ее щеткой. В кожуре все витамины.
- Твой отец не станет есть морковь с кожурой. Ты же знаешь, какой он привередливый.
Да, мой папаша съест и кошачье дерьмо, если его посолить, зажарить или заморозить, но потребуется закон конгресса, чтобы вынудить его есть овощи.
- Мне сдается, Кенни Манкузо имеет что-то против тебя, - сделала вывод матушка. – Очень нехорошо посылать женщине член. Так неучтиво.
Я порыскала по кухне в поисках новой задачи, но не смогла отыскать ничего подходящего.
- И я знаю также, что случилось с твоей бабушкой, - продолжила она. – Кенни Манкузо пытается достать тебя через твою бабушку. Поэтому он напал на нее у булочной. Вот почему ты живешь здесь… просто хочешь быть поблизости, если он на нее снова нападет.
- Он псих.
- Конечно, он псих. Все знают, что у него не все дома. Да все мужчины Манкузо сумасшедшие. Вон его дядя Рокко повесился. Он все любил маленьких девочек. Миссис Лигатти поймала его со своей Тиной. И на следующий же день Рокко повесился. И правильно. Если бы все Лигатти взялись за Рокко… - Матушка покачала головой. – Даже думать не хочу об этом. - Она убавила огонь под овощами и повернулась ко мне. – Как хороша ты в своем деле?
- Я учусь.
- Но ты достаточно хороша, чтобы поймать Кенни Манкузо?
- Да.
Наверное.
Она понизила голос.
– Я хочу, чтобы ты схватила этого сукиного сына. Хочу, чтобы ты очистила от него улицы. Непорядок, что подобный мужчина может свободно причинить боль старым женщинам.
- Сделаю все, что смогу.
- Хорошо, - она достала банку с клюквой из кладовой. – Теперь, когда мы все прояснили, можешь сесть за стол.
Морелли заявился без одной минуты шесть.
Я открыла на его стук и встала в дверях, перегораживая вход, чтобы он не пролез в прихожую.
– Ну что?
Морелли навис надо мной так, что я сделала шаг назад.
- Проезжал мимо с тайной проверкой, - поведал Морелли, - и учуял запах бараньей ноги.
- Кто там? – позвала матушка.
- Это Морелли. Проезжал мимо, учуял баранью ногу. И он сейчас уходит. ПРЯМО СЕЙЧАС.
- У нее никаких манер, - обратилась матушка к Морелли. - Прямо не знаю, что с ней случилось. Я ее такой не воспитывала. Стефани, поставь еще тарелку.
В семь тридцать мы с Морелли покинули дом. Он следовал у меня в хвосте на желто-коричневом мини-фургоне без задних окон и припарковался на стоянке у бюро Стивы, когда я въехала на подъездную дорогу.
Я закрыла «бьюик» и прошествовала к Морелли.
– У тебя есть, что мне рассказать?
- Я прошелся по счетам из гаража. В конце месяца на мебельном фургоне меняли масло. Баки привел его около семи утра и забрал на следующий день.
- Дай догадаюсь. В этот день у Кабби Делио был отгул. А Муги и Сэндимен работали.
- Да. Сэндимен сдавал работу. Его имя стоит на счетах.