Возможно, письмо беглянки-дочери, устремившейся за вестеросской короной, и возымело на лорда Тайвина умиротворяющий эффект, но никому из четверых путешественников это было неизвестно, потому что ответ на письмо им было получать негде. Лианну это совсем не беспокоило, потому что она предвкушала горные перевалы, где в прошлый раз она учила Роберта играть в снежки и лепить снеговика. Роберт, верный себе, снеговика в тот раз лепить не стал, а вылепил на вершине огромный снежный фаллос, аккуратно пометив потом это место на карте, после чего в его обиходе дорога до Западных холмов стала называться «до хера», а текущее направление движения возвращающегося отряда – «на хер».
Серсея, впихнутая против ее воли в мужской костюм, за три дня нахлебалась мужской жизни полной ложкой и начала задумываться о том, так ли повезло Джейме. Благородные рыцари, водившиеся в романах и балладах, безусловно, должны были помогать благородной даме, особенно если та от усталости валится с ног. Уставшие после ночной дороги Роб и Нед, привыкшие к Лианне, расседлывали своих лошадей и учтиво спрашивали Серсею, черта ли она пялится на свою кобылу и не Ланн ли Хитроумный должен за нее расседлывать.
Серсея с трудом справлялась с упряжью и хромая подходила к костру, собираясь пожаловаться на лошадь, наступившую ей на ногу. При виде хромающей девушки благородный Эддард тут же вскакивал на ноги, и Серсея протягивала ему руку, рассчитывая на него опереться.
- Мать твою обухом! – ревел Эддард, проносясь мимо Серсеи и чуть не сшибая ее с ног, но рыцарски воздерживаясь от заслуженного подзатыльника. – Стреноживать-то кто будет?
- Она мне на ногу наступила, - сердито говорила Серсея, когда Эддард возвращался, таща на себе ее седло, чтобы на седло не нагадили лошади и чтобы Серсее было куда положить во сне голову.
- Значит, растяпа ты, - отвечал Эддард, сбрасывая седло около костра.
После такого опыта было немудрено, что Серсея пыталась уговорить своих спутников выйти из лесов на Золотую дорогу, расписывая им благородство и незлобливость своего отца такими красками, что даже не слишком чуткий Роберт тут же понял, что она врет.
- И зачем нам эта дорога сдалась? – спросил Эддард, рассчитывая уличить Серсею.
- Мы бы могли найти хорошую карету, - как само собой разумеющееся предложила Серсея.
Эддард только развел руками и пошел поделиться новостью с Робертом.
- На хер! – решительно сказал Роберт, услышав о карете, и весьма точно указал рукой направление движения. – На хер и только на хер!
Название «год ложной весны», которое дали году скитаний Лианны мейстеры из Староместа, сидя в натопленных комнатах, звучало возвышенно и даже романтично. У Старков же, хотя их морозом и снегом было не пронять, для такой погоды были куда более меткие выражения и уместные песни. Выражений Серсея достаточно наслушалась, когда путешественники одолевали подъем к перевалу, то верхом, то пешком, оскальзываясь в холодной грязи.
- Погоди, скоро это говно подмерзнет, - обещал Эддард, поддерживая выбившуюся из сил Серсею, а Серсея только молча поджимала губы, чтобы ее не перестали поддерживать.
- Бери веревку да вяжись к лошади, у нее все же четыре ноги, - предлагала Лианна, возвращаясь посмотреть, куда пропала Серсея. – Кстати, Нед тебе уже говорил, что в море веревка называется «конец», а в горах – «подстрахуй»?
- Истинно так, - подтверждал Роберт, в свою очередь возникая из темноты. – Тем, кто слишком бежит вперед, говорят «подстрахуй тебе в руки», а тем, кто позади всех тащится – «подстрахуй тебе на воротник».
Песни настигли Серсею в палатке, где она вечером содрогалась от холода, ожидая следующего ужасного ночного перехода.
Мир пробудился от тяжёлого сна,
И вот наступила ещё большая весна,
исполняли Лианна и Эддард дикую северную песню, сидя снаружи палатки и радуясь свежему белому снегу и кровавому закату.
Под Недостойным Эйгоном стонет кровать,
отозвался проснувшийся Роберт над ухом Серсеи и полез через нее к выходу из палатки, чтобы посмотреть, что там случилось.
Такое веселье, просто чтоб твою мать!
- В ваших северных песнях споют как отрежут, - признал Роберт, созерцая появившиеся за день на пути сугробы, обещавшие путникам то еще веселье. – И я даже не буду говорить, отрежут что.
- Здорово, правда? – спросила Лианна, когда Серсея тоже высунулась из палатки, но даже Роберт не разделял ее энтузиазма. – По первопутку сегодня пойдем. Я снега уже почти год не видела.
Идти почти по пояс в снегу, ведя за собой в поводу лошадь, оказалось еще труднее, чем карабкаться на перевал, и только Старки не унывали, слегка поругиваясь на свою непредусмотрительность и употребляя в разговоре между собой диковинные слова «лыжи», «волокуши» и «снегоступы», а потом, когда луна зашла за тучи, принялись в кромешной тьме развлекать спутников песнями, которые Старкам строить и жить помогают.
Со Стены Бринден Риверс прислал мне коньячок,
За Стеною по тундре шел мертвый мужичок,
пели в третий раз Эддард и Лианна, потому что Роберту нравилась часть про короля Эйгона и уханье в припеве,
Солонина на ужин, и она ж на обед,
Мужичок тот мертв – а мы ещё нет! *
- Слушайте, у вас нормальные песни есть? – взмолилась юная Серсея на привале, хотя что-то внутри уже нашептывало ей, что припев «ой-ё, веселее некуда, ой-ё, веселее нельзя» и прекрасно описывает обстановку, и помогает приналечь на подъеме. – Ну баллады какие-нибудь вы знаете, например, про Флориана и Джонквиль?
- Это можно, хотя она и занудная, - сказала Лианна и довольно красиво запела. – «О Матерь, Матерь всеблагая, помилуй наших сыновей…»
- Это Гимн Матери, Лия, - подсказал Роберт, потому что потрясенная Серсея ничего сказать не могла, не понимая, как можно так спутаться, и не зная, что на Севере южные песни вертели на копье, если не сказать точнее, и вполне могли исполнить «Медведя и прекрасную деву» на мотив «Весенних цветов».
- А, ну ладно, - легко согласилась Лианна, - значит, про Флориана я не помню.
- А ведь как расхваливали, даже вот этот, - поддел жену Роберт и кивнул на Эддарда. – «Играет на арфе и колокольчиках, пишет стихи…»
- Я пишу, - ввернула Лианна. – Я только больше про заек.
- «Красиво одевается, красиво говорит…» - перечислял Роберт. – Я аж струхнул.
- Это наша северная маскировка, - признала смеясь Лианна. – Можно даже в своей обычной одежде выйти женихов посмотреть, все равно никто не узнает.
«Никогда и ни за что, - твердо сказала себе Серсея, и ей почему-то припомнилась очередная зловещая северная песня про то, как срубленные головы стремительно умнеют. – Если у меня будет сын, ни на ком с Севера он не женится. Только через мой труп. Все, что угодно, но только не это».
––––––––––––—
* Песню Старков с современными реалиями можно прослушать здесь: https://youtu.be/dZIg1_gFk04
========== IX ==========
Не переживай, я все решу, так и знай,
Не переживай!
(с) Секрет
Молодой Роберт Баратеон иногда думал, что его силы беспредельны, и во время перехода через горы постоянно прокладывал дорогу через сугробы не в очередь, распахнув куртку на мокрой груди и не слушая добрых советов северян. Поэтому вскоре после того, как Роберт и его спутники преодолели Западные холмы, молодого лорда Штормовых земель стало серьезно штормить. Еще пару дней Роберт держался, по-прежнему лихо сидя в седле, и только Лианна с опаской поглядывала на холодный пот на его лбу, но когда граница Западных земель осталась позади, Роберта начало со страшной силой тянуть за две сотни миль в Эшфорд, где ему, никогда там не бывавшему, якобы всегда везет, и где надо выловить этого педераста Тирелла и покарать его за то, что его отец Арима занял какой-то замок в Штормовом пределе.