Пораженный Рамери с волнением наблюдал это невиданное им доселе зрелище. Дрожь суеверного страха, охватывающая невежду, когда перед ним приподнимают уголок завесы, скрывающей невидимый мир, пробегала по его телу.
Сколько времени пробыл он в таком состоянии, когда вся жизнь сосредоточилась в одних глазах, он сам не мог бы сказать. Вдруг он увидел, что из земли стал выходить зеленоватый пар. Пар этот поднимался спиралью и потом снова падал и словно поглощался землею.
Тут земля рассеялась и из нее медленно начал выходить тоненький стебелек, тотчас же распустивший свои маленькие, изумрудно-зеленые листики. Растение стало быстро расти и становилось толще, появился бутон – и перед пораженным взором скульптора распустился розовый цветок, покрытый блестящими каплями росы. Свет, заливавший мага, угас, но пальцы его, казалось, излучали еще живительное веяние, колебавшее грациозное растение.
Улыбка появилась на губах Аменхотепа, когда он отнял руку и сказал, смотря на бледное и расстроенное лицо гостя:
– Видишь, Рамери, это растеньице есть видимая форма дисциплинированной воли, воли сознательной, умеющей, сообразно законам природы, пользоваться частицами материи, рассеянными в эфире, которым ты даешь, но которого твои грубые глаза не воспринимают. Кто «умеет» хотеть, может управлять силами стихий, соединять или разлагать по своему желанию космические вещества и даже подчинить себе низшие и невежественные существа, которые блуждают в пространстве и поучаются в школе мага альфе и омеге всякого знания – «воле». Подобно тому, как в слабом разумении человеческом Высшее Существо носит разные имена и облекается во всевозможные формы, сообразно умственному развитию того, кто поклоняется ему, так как это высшее знание достигается различными способами. Один постигает его в отречении, другой – в терпении; тот в чистой любви, этот – в ненависти или упрямстве. Безразлично, как тот, кто умеет молиться любить и исцелять, так и тот, который может лишь ненавидеть и разрушать, удовлетворяя свое тщеславие, – оба работают над развитием в себе великого двигателя, который поведет их по лестнице нравственного и умственного совершенствования. Религия христиан – это одна из великих школ развития воли; своим самоотречением, смирением, добровольной нищетой и чистотой они научаются побеждать бурные страсти души. Их презрение к мукам и смерти дает им господство над телом, научает их умерщвлять плоть и накоплять астральную силу, необходимую для восхождения. Великому Существу, которому они поклоняются, конечно, не нужны их физические страдания, как выражение их веры, не нужна и смерть их, ради его возвеличения. Он велик всюду, где бы могущественное дыхание его ни проявлялось в пространстве. Но этот Великий и Божественный дух радуется, что служит целью благороднейшим стремлениям духа человеческого. Подобно сверкающей звезде, некогда приведшей магов к его колыбели, он указывает этим душам путь, и ободряет их покорять и умерщвлять плоть, преграждающую им путь к совершенствованию.
– И они достигают этой высшей цели? – пробормотал Рамери.
– Они стремятся к ней, глядя на нее, как на сверкающую на небе звезду; для невежд она кажется близкой, они не сознают громадности отделяющего их от нее пространства. Осознай они это, они пали бы обескураженные; но, к счастью, они видят ее, эту блестящую награду свободных душ – и все поднимаются к ней, не замечая расстояния. А эту цель христианин воплощает в сияющем кресте, «посвященный» – в звезде мага, язычник – в величественном образе Юпитера, а ты – во славе Осириса, с которым надеешься слиться.
Голос Аменхотепа мало-помалу стихал, и неподвижный взгляд его ушел куда-то далеко-далеко… Казалось, он забыл про бедного Рамери, с волнением смотревшего на него.
– О, путь к звездам по тропинке воли! Где же предел твой? – сказал он, выпрямляясь и протягивая в пространство руки. – Не существует числа чтобы выразить расстояние, отделяющее нас от цели!
Он умолк, тяжело дыша, затем откинулся назад и сжал голову руками.
– Сомнение! Ужасное чудовище Аменти! Прочь, прочь!.. – вскричал он отрывисто, жестом устраняя что-то невидимое; мрачный взор его был снова устремлен в пространство.
Дрожа от ужаса, Рамери попятился и без голоса, без сил опустился на стул. Ему казалось, что он чувствует присутствие чего-то невидимого, но ужасного, что видит маг – и он закрыл глаза.