- Полина, посмотри, - смеясь, сказал он. - Нетрудно понять, где собака зарыта.
Она тоже рассмеялась. Все хотят быть молодыми!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Столкновение с коллегами. Встреча с бывшим премьером, последствия которой чреваты опасностями. Провокация
Карел Долли проводил эксперимент над больным в присутствии академической комиссии. До известного этапа он ничего не скрывал от них. Сильно ослабевший Берт Гешшонек прошел весь путь от первого анализа до «купели» на глазах ученых. Им оставалось только восхищаться продуманностью опыта и глубиной познания ведущих сотрудников лаборатории.
Когда дошло до использования засекреченного фермента, Карел сказал с извиняющейся улыбкой:
- Господа, теперь я попрошу вас удалиться.
- Почему, Долли? - спросил председатель.
- Единственная тайна, которую я не намерен открывать, это белковый фермент, полученный мною специально для такого рода опытов.
- Вы хотите утаить от нас сердцевину эксперимента?
- Да, коллеги.
- Вы не доверяете нам?
Карел почтительно склонил голову.
- Я и мои друзья по лаборатории относимся к вам, господин профессор, и к остальным членам комиссии с самым глубоким уважением. Я готов хоть сейчас изложить перед вами последний секрет. Но кто гарантирует, что рецепт ферментального белка, который я скрываю, не станет известным уже завтра такому, скажем, недобросовестному дельцу, как Хеллер? Мы вовсе не хотим, чтобы паше открытие использовали для наживы, для торговли или для иных неблаговидных целей. А ведь Хеллер и ему подобные способны на все, они доказали, что для достижения цели хороши все средства.
- Ваше открытие принадлежит человечеству, Долли.
- Вы правы, оно принадлежит человечеству. Именно потому его и надо уберегать от злого глаза. Человеческое общество? Оно состоит из очень разных людей, из богатых и бедных, добрых и злых, умных п глупых, из тех, кто обкрадывает общество, и тех, кто обогащает и украшает его.
- Люди - братья, они все равны перед богом.
- Равны перед богом? Может быть. А здесь, на земле, они далеко не равны друг перед другом.
- Это уже политика, господин Долли.
- Возможно, что и политика, хотя я всю жизнь сторонился ее, - ответил Карел. Но тем не менее я убежден, что вторую жизнь надо даровать далеко не всем. Право - кому давать еще одну жизнь - пока что в наших руках. Мы убеждены: ее надо дарить только хорошим людям, которые всей своей жизнью, своим трудом уже сделали полезные дела, совершили добрые поступки и могут совершать то же самое впредь.
- Но кто определит, что хорошо и что плохо?
- Сейчас мы трое - Полина, Ласкар и ваш покорный слуга. А дальше… Пусть соберется специальная конференция, пусть этим займется ООН, Всемирный Совет Мира или еще столь же представительный, уважаемый, беспристрастный орган. Когда возникнет такая организация, мы передадим ей все свои права. А пока…
- Вы убеждены, что не ошибаетесь, поступая подобным образом?
- Убежден. До сих пор мы не сделали ошибки, дали вторую жизнь людям, которые творят добрые дела. И отказываем в этом дурным людям.
- А если у вас попробуют купить рецепт?
- Он не продается. Всякие попытки повлиять на наше решение подкупом и посулами обречены на неудачу. Но я уже повторяюсь, господа. Обо всем этом мы сказали в своем первом сообщении.
- Все так, Долли. Но ведь если мы не узнаем схему опыта до конца, то не сможем сделать вывода.
- Точнее?
- Комиссия не составит заключения, вы не получите официальной поддержки со стороны Академии.
Карел прикусил губы. Он понял, что оказался в ловушке. Или - или… Открыть тайну? Нет, нет и нет! Пусть не будет признания, пусть открытие повиснет в воздухе, но выдать секрет… Хеллер, Стэнриц, надменный Шерер… А, поди они все к дьяволу! И он сказал:
- Пусть будет так. Но секрет останется в лаборатории, господа. Он не выйдет за ее двери.
Прощание с комиссией было довольно прохладным.
А дальше началось что-то странное.
Ночью к лаборатории подошла зловеще-молчаливая процессия. Люди, одетые в черное, несли хоругви и кресты. Они пели псалмы. Толпа остановилась против дома. Зажглись дымные факелы. Некто, похожим на полоумного монаха, долго и страстно выкрикивал ругательства в адрес биологов; длинной рукой с зажатыми четками он грозил «безбожным силам, посягнувшим на веру». Но толпу он так и не зажег. Цепь гвардейцев недвижно стояла у входа.