- Машина для его опытов?
- Вам говорили?
- Карел рассказывал о проблеме вообще. - Сарджи изломал брови, лицо у него сразу приобрело игривое выражение, губы раздвинулись, и он улыбнулся. - Вот если удастся! Еще поживем на этом свете, а? Смотрите, сударь, как хороша наша земля, да еще весной! Чудо… Кому же хочется раньше времени покидать ее?
- Вы поняли меня? - переспросил Ласкар, слишком озабоченный предстоящей работой, чтобы разделять его радости. - Узлы номер два, тридцать три, сто восемь. Их можно начинать немедленно.
- Соберу без задержки, сударь. Когда вас ждать?
- Пока не знаю. Если вам будет непонятна та или иная схема, приходите ко мне, будем решать вместе. Я всегда…
Он осекся. По дорожке шла Памела. Сарджи вздохнул.
- Я принесла тебе накидку, - сказала Памела.- Господин Сарджи одет тепло, а ты… Ветер с моря. Надень, пожалуйста. Вот так.
Она заботливо укутала Долли и, отойдя в сторону, загляделась на далекое море.
Сарджи покачал головой.
- Вам повезло, Ласкар.
- Я тоже так думаю, Сарджи. Идемте. Иначе Памела уведет нас силой. Злоупотреблять кислородом тоже не следует.
Когда они все трое поднялись в дом п Сарджи откланялся, Памела спросила:
- Он согласился?
- Конечно. Завтра я передам ему все материалы.
А она подумала: что ей делать, когда явится Хеллер?..
Позже пришел Карел. Он долго сидел у брата. Памела не знала, о чем они говорили. Но когда биолог ушел, на столе все так же лежала коричневая папка с расчетами.
Ласкар Долли не заметил того, что сделал Карел. Биолог положил в свой портфель листки с расчетами из коричневой папки, а в нее вложил другие - очень похожие, но далеко не те. Необходимая предосторожность - и только. Карел сам передаст Антону Сарджи материал, столь нужный для сборки. А любопытным достаточно и других, фальшивых.
Карел и не подозревал, сколько событий в дальнейшем вызовет этот чисто детективный ход.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Рассказ о подлости, последствия которой принесут много осложнений для героев романа
Человеческий организм удивительно сложен.
Помимо известных органов, довольно хорошо изученных анатомами, физиологами и практическими деятелями медицины, полагающими, что они проникли в самую суть вещей, поскольку знают роль каждого органа и его функцию, - помимо всего этого, в живых организмах есть нечто такое, что до сих пор ускользает от всевидящего ока науки, и оно, это нечто, может совершенно неожиданно нарушить закономерный ход жизни и поставить в тупик самый светлый медицинский ум.
История врачевания полна подобными неожиданностями.
Относительно здоровый человек вдруг в одно мгновение может проститься с жизнью, и только патологоанатом обнаружит у него серьезное поражение, обычно задолго дающее о себе знать всяческими симптомами. Или наоборот, приговоренный к смерти, обреченный человек начинает, смущая врачей, поправляться и выходит из клиники, чтобы жить, на удивление всем, еще многие-многие годы. Между этими крайними полюсами лежит множество самых удивительных сюрпризов. Какое-нибудь потрясение, незаметное для окружающих, перечеркивает ожидаемый ход событий и заставляет потом говорить о чуде; даже средства вовсе противопоказанные иногда совершают с человеческим организмом казусы, результатом которых оказывается полное обновление.
Медики, обладающие аналитическим умом, заводят при этом речь о волевом импульсе, нервной системе, психофизиологии и о скрытых резервах организма. Помимо всего прочего, такие из ряда вон выходящие факты только подчеркивают скромность наших теперешних познаний в области живого.
Ласкар Долли поправился. Он поднялся с постели вопреки прогнозу таких знающих его врачей, как Полина Долли и Памела Гривс, которые в один голос говорили Карелу, что Ласкар очень и очень плох, что сердце и сосуды у него поражены и трудно рассчитывать на какое-либо серьезное улучшение. Тем более в этом возрасте…
Каким-то нечеловеческим усилием воли он связал в крепкий узел свои расшатанные нервы, словно бы поставил их по стойке «смирно», и организм его, расслабленный и подавленный болезнью, нашел в себе новые силы. Все сразу прошло бесследно - и боли, и слабость, и чувство обреченности, которое, хочешь не хочешь, а пригибает больного к земле.
После того, как Ласкар встал и беседовал в саду с Антоном Сарджи, он больше не ложился в постель. Напряженная работа в течение двух часов, потом разговор с Карелом тоже не помешали ему. Он еще раз, уже с Памелой, выходил в сад и долго сидел на свежем воздухе, чувствуя себя окрепшим и сильным.