Судьба до сих пор не улыбалась ему; кто-то из соотечественников даже назвал в свое время Хеллера завистливым неудачником. Действительно, он что-то слишком часто спотыкался на кочковатой дороге в науку. У него явно не получалось ничего путного в работе по задержке процесса старения; не вышли опыты и с космическими лучами. Говорят, что виновата поспешность в эксперименте, неопределенность цели. Спорить он не собирался, доля истины в таких обвинениях, конечно, была. Но надо же ему когда-то выбираться в высшее общество, чтобы греться в лучах славы и ворочать настоящими деньгами! Пора, очень пора.
Могут сказать, что он поступает нечестно, используя такие приемы, за которые бьют. Но кто об этом узнает? Памелу он не берет во внимание, он недолго подержит ее возле себя и постарается отправить подальше, нейтрализовать. А других свидетелей нет. И вообще, все средства хороши, когда перед тобой крупная цель. Пройдет год, от силы два года, и все удивленно ахнут, услышав, что сделал для человечества и для науки «неудачник» Хеллер. А что будет именно так, можно не сомневаться. Раз уж Хеллер взялся, он не отступит.
В полумраке Хеллеру вдруг показалось, что кто-то берет у него из рук чемоданчик. Он испуганно открыл глаза. Сердце забилось по-сумасшедшему. Страх… В купе все спали. Памела сидела с закрытыми глазами. Веки у нее были мокрые. Плакала. Глупая, слабая женщина. О чем плакать?.. Ласкар? Другой найдется.
Он покрепче прижал к себе добытые такой ценой документы, улыбнулся и опять задремал. Поезд подходил к его городу - столице Браварии - Урдону.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Подготовка к главному эксперименту. Самые серьезные дни в лаборатории. Болезнь Ласкара. Решение
Днем еще терпимо. Все время рядом с тобой люди, надо смотреть за работой, отвечать на бесчисленные вопросы, выслушивать замечания. Часы и минуты подчинены одному - целеустремленному труду. Хочешь или не хочешь, но в институте просто не остается времени для размышлений о себе.
А вот вечером, особенно ночью…
Ласкар Долли пережил много тяжелых ночей. Но особенно трудной для него была ночь на вторые сутки после отъезда Памелы. Ужасная ночь, повторения которой он не желает даже своему врагу.
Как раз перед вечером он нашел на столе и прочитал прощальное письмо Памелы. Если бы он узнал об этом письме раньше, ну, хотя бы до встречи у вокзала, он ни за что не отпустил бы Памелу Гривс, он вытащил бы ее из паутины, расставленной Хеллером. Но теперь, когда Памела уехала, оборвались последние нити, связывающие их. И от сознания бесповоротности событий становилось еще тяжелей.
Сон бежал от него. Ласкар лежал, закинув руки за голову, и не мигая смотрел в белый потолок. В комнате, во всем доме стояла какая-то особенная, звонкая тишина. Он слышал шелестящий звон в ушах; то пульсировала, с силой пробиваясь сквозь затвердевшие сосуды, кровь.
Пока с ним сидел Карел, пока он вслушивался в голос Полины, тишина таилась где-то в углах, ее не было слышно даже в паузах разговора. Они еще и еще раз обсудили план па ближайшие дни, в общих чертах представили себе всю будущую установку и закрытый, сложнейшего устройства экспериментальный шкаф, получивший теперь название «железного командира». Но когда они ушли, когда закрылась дверь за прислугой, уехавшей на ночь домой, Ласкара окружила страшная, звонкая тишина. Он почувствовал себя очень одиноким, заброшенным существом. Во всем доме, во всех комнатах он был один. Ни звука. Ни шороха вокруг.
Не выдержав, Ласкар встал и обошел весь дом, всюду зажег свет и пооткрывал двери, а в гостиной включил приемник. Тишина и темнота отступили, но тотчас же ему стало казаться, что все комнаты населены бесплотными жуткими тенями, они легко порхали с места на место, он даже чувствовал дуновение воздуха, вызванное этими движениями.