Но когда неудачи начали следовать одна за другой, он задумался. Почему среди сотни срывов нет ни одного успешного опыта? Нельзя же все сваливать на случай или на мелкие ошибки сотрудников? И нет ли в схеме просчета или нарочитой путаницы?
Хеллер пригласил Памелу и, все еще не утратив своей приподнятости, добродушно спросил ее:
- У Ласкара Долли была только одна схема - вот эта?
- Другой я не знаю. Что-нибудь не так, Хеллер?
- Представьте - да. У Карела вы слышали о неудачах?
- Мне кажется, их было больше, чем успехов.
- Вот как! - Хеллер повеселел.- Значит, и у него были?
- Чаще, чем того хотелось Карелу.
После этого разговора Хеллер несколько успокоился. Снова двинулся конвейер подопытных животных. И только новая серия неудач заставила биолога еще раз остановить работу. Именно тогда впервые он разразился проклятиями. Сотрудники еще не видели своего шефа в таком возбужденном состоянии. Он страшно ругался, топал ногами, хватался за голову, но обвинить своих очень дельных и умных сотрудников в чем-то конкретном не имел основания: эксперимент проводился по его указаниям, точно так, как предписывалось.
Успокоившись, он спросил всех сразу:
- В чем дело?
И самый смелый и догадливый сказал Хеллеру:
- Неверный замысел, шеф.
- Что-о?!
Все ждали нового взрыва негодования, но Ганс Хеллер вдруг опустил голову и, ни слова не сказав, вышел. Отсвет радости на его лице исчез. Он понял, что взялся за дело не по силам. Или… Или его просто обманули.
Хеллер еще раз встретился с Памелой.
- Все мои сотрудники утверждают, что в технической схеме есть вопиющие ошибки. Или она неполная. Что вы на это скажете?
Серьезная, спокойная, холодноватая Памела вдруг почувствовала необъяснимый прилив радости. У Хеллера не получается! Он пасует! Все летит к черту! Как это хорошо. Обман не состоится. Она хотела скрыть свое состояние, свела брови, сжала губы, но глаза ее смеялись, ей страшно хотелось расхохотаться - вот так прямо в лицо ему…
- Не вижу причин для радости, - буркнул Хеллер, подозрительно вглядываясь в порозовевшее от волнения лицо доктора Гривс. - Вы обманули меня, Памела?
Если обманули меня…
Надо знать, что берете! - закричал Хеллер, не сдержавшись. Злоба душила его.
Надо иметь свою голову, биолог Хеллер, - тихо, но с достоинством ответила она. - И не кричите на меня, пожалуйста.
Он выскочил, хлопнув дверью.
Два дня в лаборатории было тихо, как в покину-той церкви. Хеллер не появлялся. Сотрудники болтались без дела.
На третий день шеф пришел и заявил, что они начнут все сначала. Своему первому помощнику он признался, что допустил ошибку.
- Какую, шеф?
- Мы начали слишком поспешно и без достаточного контроля со стороны электронного вычислителя.
- У нас нет вычислителя.
- Он будет. Я как раз работал над ним.
- Вы? - явно не доверяя Хеллеру, спросил помощник. Откуда у биолога математические знания? Насколько известно, Хеллер не обладал достаточными знаниями в этой области наук.
- Да, я, - еще раз сказал Хеллер, но не стал вдаваться в подробности.
Анализируя проведенную работу, Ганс Хеллер вдруг решил, что во всем виноваты не люди, а плохой контроль машин. Ухватившись за эту спасительную мысль, он вспомнил о расчетах Ласкара Долли и немедленно извлек из сейфа пачку листков, исписанных почерком Памелы. Для биолога формулы и чертежи ничего не говорили. Темный лес. Кто воплотит листки в стройную форму из металла, полупроводников, конденсаторов и ламп? Кто вдохнет в них способность к логическим расчетам?
И тут он вспомнил о знакомом физике фон Томлине. Конечно, он, фон Томлин, прекрасный математик, которого Хеллер мог считать даже другом: ведь они не раз встречались у общих знакомых и за ломберным столом!
Разговор с математиком состоялся через день.
Хеллер для начала вспомнил их совместные прогулки в окрестностях Урдона. Последняя прогулка была еще свежа в памяти.