Особенно сильно переживали старые люди, которые исчисляли остаток своей жизни не годами, а месяцами, днями. Свое страдание они изливали в желчных письмах. Газеты иногда печатали некоторые из них, особенно тех, кто был богат и знаменит, с чьим желанием нельзя было не считаться даже газетам.
Наткнувшись на такое письмо или на новую едкую статью, Хеллер багровел и переполнялся тихим бешенством. Его самолюбие бунтовало, а уж о чести своего имени он и не заикался. Хеллер недобрым словом вспоминал сначала Памелу, а затем и силурийских биологов, которых он считал целиком виновными за свой стыд и поражение. Так провести его!..
Вероятно, он не оставил бы в покое свою бывшую сотрудницу; уж он бы нашел способ отомстить ей и за поражение, и за резкие, оскорбительные слова по телефону. Но Памелу нельзя было отыскать. Квартирный телефон ее молчал, Хеллер получил сообщение, что Памела Гривс уехала. Куда? В настоящий момент ему было не до этого. Скрылась, ну и отлично, не будет мозолить глаза. А если и дальше промолчит - еще лучше. Она и так знает больше, чем ему того хотелось бы.
Специальная комиссия Браварской Академии наук, поработав в лаборатории Хеллера, сочла, что биолог явно поспешил оповестить мир об успехе. Он еще был очень далек от целей, которые столь широко разрекламировал. Но сообщение для публики о работах Хеллера, первоначально составленное в довольно резких тонах, неожиданно подверглось самой жестокой цензуре. Авторам указали на недостаток патриотизма; нельзя так обижать видного браварского ученого, который всеми помыслами своими желает возвеличить нацию и науку. К удивлению Хеллера, коммюнике комиссии для газет выглядело довольно снисходительно. Создавалось такое впечатление, будто Хеллер действительно идет по верному пути и уже сейчас имеет огромные достижения, которые со временем обещают дать поразительные открытия.
Он воспрянул духом. Выступая с докладом на биологической секции Академии, Хеллер еще раз дал понять, что газетная шумиха вызвана конкурирующими недоброжелателями из соседнего государства, заинтересованными в срыве его исключительно важных работ. В тот же вечер урдонские газеты поспешили уведомить своих читателей о возможной «научной диверсии со стороны конкурирующих групп» и отмыли грязного Ганса Хеллера почти добела.
Ученые, сбитые с толку словами Хеллера и направлением дискуссии, негласные руководители которой знали, куда надо вести дело, оценили работы Хеллера над продлением жизни человека, как «заслуживающие внимания», и обратились к браварским ученым по смежным наукам с призывом оказать биологу всяческую помощь в его нелегком труде.
На большее он рассчитывать и не мог.
События развивались с такой неожиданностью, что Хеллер даже растерялся.
После упомянутого заседания в ученой секции поздно вечером ему позвонил незнакомый человек. Выразив радость от столь приятного знакомства, он передал Хеллеру один адрес и попросил зайти по этому адресу как можно скорее.
- В интересах вашего дела, доктор, - многозначительно добавил неведомый собеседник.
Заинтригованный Хеллер недолго раздумывал. В его положении любая помощь была очень кстати. После скандала лаборатория все еще работала на холостом ходу. Пока он не сдвинет с места электронную установку, нечего и думать об успехе. Ждать, что кто-то поднесет ему установку в качестве подарка, не приходилось.
Он пошел по указанному адресу.
Его встретил вежливый молодой человек и, отрекомендовавшись сотрудником Урдонской службы безопасности, предложил свои услуги.
- В интересах нации и науки, - добавил он.
- Я не располагаю средствами, - на всякий случай пробормотал Хеллер, посчитавший своего собеседника за агента частной кампании. Он слышал, что такого рода «услуги» оплачиваются высоко.
- Денежный вопрос целиком исключается, - услышал он в ответ.
- Я хотел бы тогда знать, чем обязан? - Хеллер насторожился, опасаясь какой-нибудь ловушки.
- Видите ли, - после некоторой паузы сказал собеседник, тщательно подбирая слова. - Мы получили инструкцию помогать вашим усилиям. Я полагаю, вам достаточно знать, что одно очень высокопоставленное лицо в государстве заинтересовалось судьбой открытия. Вы обрели могущественного покровителя, доктор Хеллер. И надо полагать, что дело, которому вы посвятили много усилий, выиграет в результате такого покровительства.