1967
РАССВЕТ НАД МОРЕМ
Одиноко над морем стою...
Постоял.
И в часу предрассветном,
Как ни странно,
Припомнил деревню свою,
И родимым повеяло ветром.
Кипарисы ушли в облака.
Улетели.
Истаяли где-то.
И туманно возникла река
И над нею — полоска рассвета.
Зашуршала в оврагах ольха,
Потянулся дымок над деревней.
Золотым гребешком петуха
Солнце выглянуло из-за деревьев.
И над сонью дымящей реки,
В заревом и безбрежном просторе
Потянулись в поля мужики,
Что ни разу не видели моря.
А быть может, и видели,
Но...
Это было в войну.
Это было давно...
Вот идут они молча,
Махоркой дымят.
Щуря очи,
О чем-то толкуют.
Никому не перечат,
Никого не бранят
И о море, представьте себе,
Не тоскуют.
А тоскуют они иногда,
С одинокою старостью споря,
О сынах, что ушли в города —
Будто канули в синее море.
Волны моря безбрежно тихи.
Солнце всходит,
И звездочки тают.
Но по-прежнему входит в стихи
Шум листвы, дымится
Что сейчас опадает
С пожелтевшей смоленской ольхи.
1968
ОСЕННИЙ ВЕЧЕР
Ко мне приходит месяц погостить,
Качаясь, как в бадье студеной
льдинка.
И рад бы я
Сегодня не грустить.
Да вот с души не стаяла грустинка.
И грустно мне
С грустинкою моей,
С моим обычным,
Столь понятным словом —
Таким далеким
От чужих морей
И близким
От родной земли основы.
А грусть моя
По скошенной траве,
По радуге
Над соловьиным бором,
По русской песне.
Что звучит в Москве
С каким-то очень грустным
перебором.
О грусть моя по веку мужика,
По тем спокойным деревенским
селам,
Где все-таки
Звучит моя строка,
Понятная в застолье невеселом.
О грусть моя!
Могу, однако, я
Тобою пренебречь в стихотворенье.
Но мой усталый
Пятистопный ямб
С бодрячеством не жаждет
Примиренья.
И я иду
По молодому льду,
По месяцу,
Что под ногами тает.
А звезды набирают высоту
И нехотя на прорубь налетают.
И тихо тек
Над озером лесным,
Что грусть моя
Уходит незаметно
В сухой мороз,
В березовые сны,
В рябину над тропинкою заветной.
Рябиновые грозди на ветру
Позванивают медленно и глухо.
И я молчу,
И я слова беру,
Нерезкие и ясные для слуха.
Какие песни завтра запоем?..
И вот когда
Мне это станет ясным,
Вчерашний день, что прожит
понапрасну,
Покажется таким рабочим днем!
1968
* * *
Как давно не сидел я
За чистым листом.
Мимо жизни глядел,
Все спешил, все летел
И откладывал все на потом.
Все потом да потом...
Дни размеренно шли.
А потом
Гуси-лебеди вдруг улетели.
А потом
Улетели мои журавли,
Поднимая в лесах
Золотые метели.
И уже не случайно
Страница чиста.
И в душе,
Как в осеннем лесу,
Пустота.
Как давно я
Любимой цветов не дарил!
Все — потом,
Утешая себя, говорил.
По оврагам
Черемуха сыпала цвет,
Гас ночами
Сирени сиреневый свет,
Отцветал иван-чай,
Горицвет угасал.
Все — потом,
Все — потом,
Я себя утешал.
А потом
Все цветы до весны отошли.
Над поэзией цвета —
Осенняя проза.
Уж на что — хризантемы!
И те отцвели
До мороза.
Только грозди рябины
Закатно горят.
И уже не случайно
Печален твой взгляд...
О любимая!
Сила и слабость моя,
О любви слишком мало
Говаривал я.
Почему?
Не случайно.
Ты знаешь о том:
Я слова о любви
Отложил на потом.
Что — слова!
Если сердце любовью горит,
Если каждой кровинкой
С тобой говорит,
Если каждым привычным
Движеньем в груди
Сердце просит:
— Поверь, все еще впереди,
Белый снег впереди,
Белый сад впереди,
Белых лебедей стая
Еще впереди.
О любимая!
Полно грустить,
Погоди.
Все у нас впереди,
Все у нас впереди, —
Я не жил краснобаем.
Тихоней не жил.
Я о Родине
Честные песни сложил.
Я о птицах слагал,
Я слагал о цветах.
Имя только твое
Я носил на устах.
И бывало, бывало,
Жалею о том,
Что немало
Откладывал я на потом.
Тридцать весен и зим —
Серебром на висках.
Первый снег за окном —
На деревьях, на крышах.
Мне не важно,
Что будет потом.
А пока
Я люблю.
Я люблю тебя, слышишь?