Я стал обращать внимание на внешность девочек после спектакля, когда на премьеру все, кроме Ксюхи, пришли накрашенные. А мадам Вейле сказала:
– Девочки, зря вы так ярко макияж нанесли, в вашем возрасте красота – в естественности.
А мужчине необязательно быть красивым, думал я, вспоминая спектакль и главного героя. Главное – чтобы женщине было с ним интересно.
Впереди я увидел нашего Вячика. Он уже заворачивал за угол дома, в школьный двор. Он шел, странно прихрамывая. Еще больше подволакивал ногу, чем обычно. Вдруг… он пошатнулся и…
Упал! Прямо как шел, так и упал, лицом вниз. И остался лежать на животе, не двигаясь.
Я подбежал к нему. Он лежал ничком, прямо на асфальте. Я нагнулся.
– Вячеслав Анатольевич? – я осторожно взял его за плечо, но в ответ раздалось только невразумительное бормотание и стон. Я перевернул его на бок. Глаза у него были открыты. Но он меня не видел как будто. Неужели он умер? Что делать? Неужели вот так просто можно упасть и умереть? Ни с того ни с сего?
Я выхватил из кармана телефон и непонимающе уставился на него. Надо вызвать скорую! Как ее вызвать? На что нажать? Как будто все мысли выветрились из головы, я видел только пустой экран телефона, на котором плавали разноцветные кружочки.
Краем глаза я заметил, что математик дышит – его бок поднимался и опускался. Еле-еле. Чуть заметно, но все-таки! Значит, он живой! Может, надо было ему искусственное дыхание сделать? Но я же не умею!
Внутри меня бился кто-то безумный, как будто хотел вырваться из клетки и убежать. Нужно было успокоиться! Я сделал длинный вдох и выдох! Прижал палец к экрану телефона, разблокировал его. Перед глазами все плыло, я почти наощупь набрал 103. Что им сказать?
– Здесь человек упал! Пошатнулся и упал! Он живой, но еле дышит! Приезжайте скорей! – Я продиктовал адрес.
Пока ехала скорая, я пытался разговаривать с математиком:
– Вячеслав Анатольевич, вы меня слышите?
Его глаза смотрели на меня, ничего не выражая. Лицо исказила ужасная гримаса. А нога периодически подрагивала.
А вдруг это эпилепсия и у него припадок?
На уроке ОБЖ нам говорили, как ее распознать – нужно задать простой вопрос. И если это эпилепсия, то человек не сможет ничего сказать.
Я пробовал еще раз.
– Вячеслав Анатольевич, я Илья Лейно, вы меня узнаете? Из восьмого А.
Математик смотрел на меня и молчал, а у меня все холодело внутри от этого взгляда. Казалось, что там, за глазами, никого нет. А потом он закрыл глаза. И мне стало совсем страшно.
Где же скорая? Почему так медленно едет? Вдруг он умрет прямо на моих руках. Я прислушался, но никакой сирены не услышал, даже вдали.
Через двор прошла женщина с коляской, в которой пронзительно кричал ребенок. Может быть, добежать до нее, попросить помощи? Но не хотелось оставлять математика одного лежать здесь. Почему-то мне казалось, что пока я рядом, он не умрет.
Я снова прислушался. Ничего. Только легкий шелест листвы. Каркнула на дереве ворона. Вдалеке привычно гудела дорога. Вроде бы все как обычно. Каждый день я это вижу и слышу. Но сегодня привычный мир разорвался по швам. Тут человек умирает. А я не знаю, как его спасти, как сделать так, чтобы все вернуть, как было, чтобы жить по-прежнему и не думать о смерти.
Бабушка! Нужно позвонить ей! Она все знает!
Я набрал номер. И закричал в трубку:
– Ба, срочно! Математику плохо! Мы в нашем дворе.
Бабушка прибежала через минуту, бледная, в накинутой на спортивный костюм куртке. Она наклонилась над Вячеславом Анатольевичем, осторожно взяла за руку, пощупала пульс. Замерла. Потом сунула руку ему под куртку, туда, где на шее сонная артерия.
– Учащенный.
Потом она заглянула ему в лицо:
– Инсульт.
Мы посмотрели друг на друга испуганно, и я увидел, какое белое у бабушки лицо. Это страшное слово я знал. От инсульта умер дед.
У него это тоже случилось на улице. Он в другом городе шел с конференции в гостиницу. И упал. Но ему никто не помог. Все думали, что это просто пьяный валяется на тротуаре, и проходили мимо. А мой дедушка вообще не пил! Никогда…
– Помоги, – прошептала ба. Я опустился на колени, подсунул руку математику под плечи, и мы вместе осторожно перевернули его на спину.
– Положи его голову себе на колени, – сказала бабушка, – и держи так. Голова должна быть повыше. Главное – не тряси его, нужно, чтобы больной сохранял неподвижное положение. Не дрожи так!
Я немного успокоился. Бабушка, когда не витала в облаках, была очень здравомыслящей.
– Теперь надо расстегнуть ему куртку, – бабушка словно проговаривала про себя какую-то инструкцию. Она размотала шарф, который Вячеслав Анатольевич носил поверх куртки, и потянула молнию вниз. Показалось худое горло с кадыком.