- Не советую, - со скептическими нотками в голосе тихо сказал Сергей.
- А в чём дело?
- Это – преподавательница, зовут – Надежда, будет вести у нас языковедение. Она хоть и совсем молоденькая, но про её жестокость и неуступчивость уже рассказывают холодящие кровь истории. Ходят даже целые легенды! Говорят, что её нельзя ничем разжалобить, только знаниями! Скала! Скала в море знаний, о которую разбился не один парусник первокурсника! – Звягинцев засмеялся, обрадовавшись экспромту.
- Хм, получается мыс Недоброй Надежды какой-то! – и Киселёв заржал во всё горло. – Ничего, и не такие видали твердыни, как-нибудь справимся, ведь у нас есть клад, собранный Тюбиком, - самонадеянно произнес Дмитрий и опять заливисто засмеялся на весь коридор.
«Тонкая талия» в это время обернулась, и так как друзья разговаривали очень громко, она, без сомнения, слышала весь разговор. Девушка пристально посмотрела на Киселёва, одарила его нежным взглядом Горгоны, ничего, кроме неприятностей, ему в будущем не сулившем, сжала губы и ускорила шаг. Copyright © Roman Revakshyn. Romanrevakshyn.su.
На экзамене по языкознанию, как правильно назывался предмет, Дмитрий, готовясь к ответу на вопросы в билете, самонадеянно попытался, было, открыть тетради, в которые за день до сдачи он списал с компьютера конспект имени Вадика Евтушенко. Но Надежда Сергеевна попросила его пересесть за парту, стоявшую рядом с учительским столом, и возможность списать полностью исчезла. Начав отвечать, Дима, как обычно, постарался призвать на помощь всю свою дикую фантазию, - но какой прок в фантазии и находчивости, если о предмете имеешь лишь отдалённо-смутное представление. В тетради он переписывал почти автоматически, едва вдумываясь в то, что пишет. Несколько раз во время ответа Надежда Сергеевна останавливала его и спрашивала:
- И когда же вы начнёте вразумительно рассказывать о романо-германской группе языков? То, что близятся выборы в парламент Италии, и что французы стали больше потреблять вина, я знаю и без вас. В вопросе об этом ни слова… - лукаво улыбаясь, говорила она ему, и её по-детски выразительное лицо слегка краснело.
Наконец, не выдержав словоизлияний Дмитрия, она попросила болтливого Киселёва показать ей его конспекты. Дима с самодовольным видом победителя полез в портфель, гордый от предвкушения триумфа:
- Сколько угодно, вам первый или второй том? У меня их два… – с неописуемым нахальством спросил он. Copyright © Roman Revakshyn. Romanrevakshyn.su
- Хотелось бы посмотреть на полное собрание сочинений. - Юная Надежда Сергеевна быстро пролистала обе тонкие тетрадки.
- Это не вы писали. Вернее, вы списали у кого-то!
- Как можно, Надежда Сергеевна! Вы не верите в мою кристальную честность?- продолжал нагло вести себя Киселёв.
- Если судить по напыщенной и эмоциональной манере выражаться, ваши конспекты заняли бы не менее двадцати толстых тетрадей.
- Извините за скудность сочинения, был очень занят, не хватило времени!
- Тем более что вы были на моих занятиях всего пару раз... На это у вас тоже, я так понимаю, не хватило времени? Надеюсь, те три дня, которые у вас, Киселёв, будут перед пересдачей зачёта, вы будете заняты только конспектами, и у вас, я также очень надеюсь, будет время только для языкознания. – Слова были произнесены с непробиваемой твёрдостью, и особое ударение было сделано на слово «вас».
Киселёв не в первый раз в жизни проваливал экзамены, но на этот раз впечатление от провала было очень неприятным. У него мелькнула здравая мысль, что стоило бы поучить предмет. Но подготовиться к пересдаче зачёта, как оказалось, не представлялось никакой возможности: на следующий день пришлось сдавать практику устной и письменной речи, где Дмитрий преуспел больше чем в языкознании, сдав её на удовлетворительную оценку. Правда преподавательница сказала, что если так пойдёт и дальше, то на иностранном языке в чужой стране он сможет попросить только на хлеб, и то вряд ли его кто поймёт, и он неминуемо умрёт с голода. Затем состоялась лихая попойка в общежитии с участием незакомплексованных старшекурсниц, в ней оба друга приняли самое активное участие, и после этого шабаша Дмитрий не то чтобы думать, языком и то с трудом мог ворочать. К тому же Киселёв обычно придерживался того мнения, что любая работа это такая вещь, что если к ней правильно относиться и лишний раз её не трогать, то она отплатит вам тем же самым и не тронет вас.