- А как насчёт скидок малоимущим слоям населения: бюджетникам, например, бедным студентам, умственным инвалидам с детства?
- Н-да? И к какой же категории ты относишься?.. – пресёк жалкую попытку нечестного торга Тюбик, многозначительно оглядев недешёвый клетчатый пиджак Киселёва.
- А если… - и Дмитрий опять прильнул к уху Вадика - можно было только услышать: «… папа пока не даёт много денег…»
- Нет, нет и ещё раз нет! Ты что, меня за дурака принимаешь?! – воскликнул Вадик, голосом человека, оскорблённого в своём самолюбии.
Киселев понял, что тут нужен более тонкий и искусный подход к обману:
- А если… - и он снова прошептал что-то в проколотое серьгой ухо Тюбика. Тот потер лоб, напрягая искушённый разум и обдумывая предложение.
- Ну ладно, я согласен! – Вадик, наконец, одобрительно провел рукой по ирокезу. - По рукам! Только из солидарности… Тоже когда-то начинал…
Они пожали друг другу руки в знак свершившейся сделки, и аспирант пошел за носителем информации. Вернее, их было два. Два СD - диска до отказа заполненные бесценным материалом, настоящим кладом для любого студента-лентяя. Когда Вадик вышел из комнаты, Сергей помахал перед лицом ладонью, разгоняя густые пары абсента.
- Издержки непосильного умственного труда, - пояснил Скоробогатов. – Я познакомился с ним четыре года назад и с тех пор от него частенько пахнет бухлом. Тем не менее, это совершенно не мешает ему получать отличные оценки.
- Удивительно только, как его не дисквалифицировали в институте за применение допинга? – удивился Звягинцев.
Через несколько минут в кармане пиджака Киселёва лежали два диска с бесценной информацией, способной согреть душу студентов целого курса. Куплены они были по довольно высокой цене, но в долгосрочную рассрочку. А если бы Вадик Евтушенко хоть немного знал Дмитрия Киселёва, то сразу бы понял, что рассрочка обязательно грозила затянуться, по крайней мере, до размеров вечности. А Вадик совсем не тянул на роль безжалостного кредитора, способного выколачивать долги.
3
Начало учебного года и знакомство с группой.
За два дня до первого сентября, общепринятого начала учебного года, Дмитрий и Сергей узнали чрезвычайно неприятную для себя новость, о которой раньше как-то даже не задумывались: на стенде первокурсников их фамилии были записаны в разные группы. Им, почему-то, казалось, что провидение, во что бы то ни стало, было обязано не разлучать их во имя их дружбы.
- Как же мы раньше не понимали, что можем оказаться в разных группах?! – бил себя в ярости кулаком по лбу экспрессивный Дима. - Надо подсуетиться пока не поздно, пойдём к декану - я примерно знаю, где его кабинет, - быстро нашёлся находчивый Киселёв и стремительно рванулся вперёд.
- А может пусть всё остаётся как есть, мы всё равно живём в одной комнате, будем видеться в перерывах между парами. Как-то… - проявил позорную нерешительность деликатный Звягинцев.
- Чепуха, старина, если ты не решаешься, то положись на меня, я всё улажу, – желание показать себя перед другом придало Дмитрию ещё больше смелости, и он быстрым шагом пошёл наверх отстаивать своё право выбора. Киселев, как можно было заметить раньше, был не из робкого десятка, в том смысле, что наглости ему было не занимать. Он решительно направился к декану, чтобы немедленно решить вопрос в свою пользу. Но у декана отделения в кабинете сидела миловидного вида преподавательница латыни, и ему было не до студентов. Киселёв без предупреждения заглянул в кабинет, заставив декана и молодую преподавательницу отпрянуть друг от друга. Киселеву пришлось долго прождать возле двери декана, пока у того не закончился деловой разговор с молодой женщиной, после которого она вышла из кабинета зардевшаяся и довольно растрёпаная.
Ректор оказался худощавым мужчиной с несколько женственными манерами и немного неприятной привычкой растягивать слова, как будто он тщательно взвешивал каждую произносимую им фразу.
- Разрешите войти? – громко спросил Дмитрий, без лишних церемоний открыв дверь, даже не пытаясь постучать.
- Да, да, молодой человек, - декан отвлёкся от увлекательнейшего процесса задумчивого созерцания своих ногтей. – Я вас внимательно слушаю, - произнёс декан, не выказав никакого удивления - очевидно, бестактность первокурсников давно уже не могла его обескуражить.
- Евгений… э-э…
- Петрович.