Костя поморщился. Лунные блики на воде рябили в глазах, мешали смотреть. Он медленно водил биноклем, всматриваясь и прислушиваясь. Все было тихо, море пустынно, а город спал.
Потом Костя услышал голоса и шаги на улице. Потом со стороны пристани мелькнул синий защитный огонек и донесся звук заводимого мотора. На воде звук был отчетливо слышен: мотор чихал, кашлял, затем звук сразу стал густым, ровным, раздался всплеск, темное пятно отделилось от пристани и стремительно понеслось вперед, на мгновение показалось в свете лунной дорожки и исчезло.
«Пограничники… сторожевой катер», — догадался Костя.
Ему сделалось веселее при мысли, что он не один на вахте, что там, в открытом море, настоящие моряки-пограничники, которые и мышь не пропустят.
Луна уже начала садиться. Становилось прохладно. Костя поднялся, зевнул и опять поднес бинокль к глазам. В ту же минуту рука его потянулась к свистку. Далеко в море, на траверзе мыса Хамелеон, возник тонкий язычок пламени. Вот он исчез, снова появился, удлиняясь и делаясь ярче. «Горит судно в море!» Костя три раза коротко, резко свистнул.
Внизу на веранде заворочались. «Дрыхнут они, что ли?» Костя разозлился и опять подал сигнал. На веранде кто-то вскочил, подбежал к перилам, спросил сонным голосом:
— Костя, ты?
— Сигнал номер три! Тревога! — прокричал осипшим от сырости голосом Костя.
Он хотел сам спуститься, чтобы растолкать этих горе-моряков, но не покидать же вахты! От волнения Костя не мог стоять на месте, то и дело поглядывал в бинокль на далекий огонь в море. «Что бы это могло быть? Пожар или бомба угодила? Может, мина? А катер где? Наверное, там. Узнали и двинулись в два счета… вот это моряки!» Костя с нетерпением ждал известий. Наконец внизу послышались торопливые шаги.
— Славка?
— Я.
— Ну что?
— Ничего. Они сами знают. А меня прогнали. «Марш, говорят, домой, не твое дело». А что горит?
— Какое-то судно.
Заскрипела лестница. Слава взобрался на крышу и с жадностью приник к биноклю.
— Здо́рово горит… танкер, должно быть… Гляди, это нефть, я думаю.
— Какая нефть? — Костя недоверчиво взял бинокль, недовольный тем, что Слава заметил что-то такое, чего он не заметил. — Никакой не танкер, баржа, по-моему. Где твоя нефть?
Однако Слава продолжал утверждать, что видит горящую на воде нефть. В разгар спора Костя вдруг дернул товарища за руку:
— Смотри, а это что?
Позади них, за городом, далеко-далеко в степи, поднималось бледное зарево.
— Да ведь это луна! — воскликнул Слава.
Но он не знал того, что знал честно бодрствовавший на вахте Костя: что луна уже зашла. Костя безмолвно смотрел на зловещий багровый отсвет, падавший на город от далекого зарева в небе. Томительное предчувствие беды сжало его сердце.
— Это не луна. Это… немцы, — сказал он дрогнувшим голосом.
Далекое зарево вызвано было пожарами. Вражеские самолеты подожгли хлеба, щедро уродившиеся этим летом. Хлеба горели, и отблеск пожаров виден был за десятки километров. Но жители города узнали об этом лишь утром. А пока, проснувшись, они с тревогой смотрели на красное, будто раскалившееся от огня, небо. Они оборачивались к морю, там по-прежнему была ночь, и в ночном темном море горел и дымил, как факел, тонущий танкер. С него пограничники спасли и доставили на берег мокрых обожженных людей.
Весь следующий день со стороны прибрежной дороги и дальше, из степи, доносился необычный, сильный, ни на минуту не стихающий шум. То двигались на запад войска.
Изредка ветер доносил с запада отдаленный гул — то ли гром гремел, то ли пушки стреляли. И опять стихало. Дорожная пыль, взбиваемая тысячами ног и колес, стлалась по степи, густая и горькая, как дым пожарищ. Солнце едва пробивалось сквозь эту дымовую завесу.
Война, война… Все говорило о ней. Возле городского военкомата толпились призываемые в армию. В здании горсовета обосновался штаб воинской части, и связисты тянули провода полевого телефона, разматывая тяжелые катушки. С треском подкатывали запыленные мотоциклисты с донесениями.
И опять — теперь прямо через город — шли войска. Загорелые, крепкие пехотинцы в гимнастерках и в касках, вскинув винтовки на ремни, могучие танки, сотрясавшие своей тяжестью улицы маленького города, батареи на тягачах, зенитные установки, саперные части… И вся эта сила двигалась на запад, на запад, в бой!