— …Неа, не выйдет. А я говорю — не выйду, пока не почините! Я сам не умею, я вам не механизатор. А не моя проблема, что ваш спец «приболел». А что хотите мне записывайте! Хоть отгул, хоть увольняйте к лешей бабушке. Да, именно. Неа. Нет. Я в запое! Да, так и запишите. Мало ли что не запойный, откуда вам знать? Нет, вот интересно! Все остальные трактористы-комбайнёры неделями посевную срывают загулами — так им прощаете и пишите «по состоянию здоровья»! А как мне лишнюю недельку свободы — так нет! «Беги, Сёмочка, пахать без трактора!» А я, между прочим, ни один мотор не угробил и не утопил, в отличие от некоторых!! Увольняйте, ага. Всё, некогда с вами разговаривать. У меня друг из столицы приехал, буду с ним кутить. Да-да, и жена рожает! Так что у меня законный месячник пьянства! Тем более, что не от меня, вы правы!! Буду бухать по-черному!! И вам доброго дня!
Семён с силой вдавил кнопку «отбой». Не рассчитал, придушил мобилку до отключки. Пришлось, грозно сопя, сдержать желание разбить неповинный телефон о стену, вместо этого включать его обратно, на случай если Катьке что-то срочно понадобится.
Антон молчал. Шмыгал заложенным носом. Смотрел соболезнующе, тискал кота.
— Ну так? Чем сегодня займемся? — вернулся к разговору Семён.
— Чем хочешь, — улыбнулся «друг из столицы». — Я пишу только в темное время суток.
— Ага, днем, значит, стесняешься, — попытался пошутить Сенька, всё еще взъерошенный после разговора с начальством. — Тогда прокатишь меня до Катьки? А потом я покатаю тебя по реке на лодочке. Для прилива вдохновения. Идет?
— Угу! — охотно поддержал идею Антошка. — Чхи!..
Сенька хмыкнул — городская немочь чихал не громогласней кошака.
Гошка на чих отозвался мурчащим вяканьем — обложил кошачьими матюгами с головой, долго выговаривал.
***
Часть 8
…Катьке оказалось ничего не нужно. Но пакет фруктов и пачку свежих лав-стори в мягких обложках встретила радостнее, чем собственного мужа.
На обратном пути разведали кондитерскую, в которую Семён в одиночку никогда не сунулся бы, даже ради днюхи Егозы. Но Тошка набрал пирожных и прихватил парочку килограммовых тортов — ведь теперь его совесть позволяла закупаться вдвойне, помятуя об обещании поровну делиться со страждущими малявками.
Малявка пришла в безумный восторг. И даже не соблазнилась отцовским предложением покататься на лодке. Никуда она от холодильника не отойдет ближайшие несколько дней! То есть смотря на какой срок сумеет растянуть прабабка конфискованные сласти.
— Запомни, — поучал старший сладкоежка младшую. — С кремом пирожные нужно кушать в первую очередь! А те, что с посыпкой, орешками и вафельные — они в холодильнике могут полежать, не испортятся. Поняла?
— А то я сама не знаю! — обиделась недоверием Егоза. Если бы не неумолимая прабабка, ей целого торта в одно рыльце было бы мало.
Тошку забавляло, как смотрит на него пра-тёща: новая пассия гулящего зятька пытается купить гостинцами сиротку-падчерицу. Как будто уже речь шла о свадьбе, ей-богу! Смешно.
…Потом катались на лодочке по реке. Сенька угорал на веслах, потел и жарился на солнышке. Антон делал вид, будто увлечен фотографированием красот природы и пасторальных пейзажей.
Чуть не забуксовали в старице, куда Семёна понесло хвастать белоснежными лилиями. Лилии и впрямь были чудесны, снимки получились восхитительны. Но обитающие в тенистой болотине комары на Тошку навели плохо скрываемую панику.
Пришлось снова выруливать в основное русло. Хотя Сеньке это не особо нравилось — ощущал себя как на ладони. Как будто вся деревня пялится на него окошечками, беззвучно ехидничая, что он парня катает, а не с девицей на романтическом свидании… Нет, он понимал, что у него разыгралось воображение! Никого на длинной улице, тянущейся параллельно берегу, не было. Жара, будни — кто на работе, кто в огородах, кто дома дрыхнет в прохладце…
— Участковый? — заметил Антон.
В увеличение через объектив смартфона можно было отчетливо разглядеть знакомые усы и… панаму?
— У него обед как раз в это время, — пояснил Семён. — Вот идет к своей зазнобе-вдовушке, та будет его кормить. Раньше она сама ему обед носила, но от сидения в кабинете он совсем расплылся. Теперь каждый будний день делает променад — туда и обратно, через всю улицу. Только не худеет нифига.
— Почему? — Антон навел телефон на Сеньку.
— Потому что раньше она ему приносила узелок: первое, второе и третье, по мисочке. А теперь он у нее после променада уминает прямо на кухне, с прямым доступом к холодильнику и плите — кастрюльку, сковородочку и бидончик компота.
Тошка захихикал. Сбросил кеды, не отвлекаясь от смартфона, поджал ноги под себя, благо кормовая скамейка удобная.
— Можно, я тебя тоже сфоткаю? — с ноткой застенчивости спросил у Семена.
Тот поднял весла «сушить». Тяжелые капли воды со звоном срывались на речную гладь.
— Ну давай! — разрешил. Поиграл грудными мускулами и бицепсами, аки атлет. Ухмыльнулся, щурясь от солнца. — Встать в позу?
— Не, и так хорош. — Тошка примерился, защелкал. Во вдохновенном порыве облизнул губы. И еще нижнюю чуток прикусил, сам не замечая, как это соблазнительно смотрится со стороны.