Тошка сбегал во временно «свою» комнату за ключами от машины. Бросил: «подождите минутку» — слетал в сарай, к драндулету. Депутат не возражал — попытку к побегу мигом пресекла бы бдительная свита.
— Вот контракты. — Тошка брякнул на скатерть перед политиком толстую папку на кнопке. — Среди них договор, заключенный с вашей дочерью.
Антон сам щелкнул кнопкой, выудил среди бумаг в целлофане нужную, предъявил папаше, сличить подпись.
Тот контракт изучил тщательно. Тошка терпеливо молчал. Сенька сопел, но не лез.
— Рассказ? Художественная проза эротического содержания? Ради рекламных целей для увеличения популярности аккуанта моей Валентины… — бормотал высокий чиновник. Договор был написан грамотно, не придраться.
Бросил контракт на стол. Со вздохом отёр платком пот с бордового лба, с плеши и взмокшей под воротничком с галстуком шеи.
— Говоришь, художества? — глухо повторил шокированный папаша. — Опозорилась перед всем миром, меня опозорила. И сама же за это заплатила — моей кредиткой.
— Секса не было, — твердо сказал Антон. — Настоящие имена заменены никами. Ее лицо было частично скрыто маской. Половые органы не попали в кадр…
— Заткнись! — стукнул кулаком по столу дошедший до крайности мужик. — Она эти фотки разве только плакатами на площадях не развесила!! Всем подружкам показывала! Все мои деловые партнеры уже видели ее голую жопу! Полюбовались на запечатленные тобой сиськи мой единственной дочери-идиотки!! Сиськи, за которые она заплатила в Америке моими деньгами!..
— Она совершеннолетняя, — парировал Антон. — Я не нарушил законодательство, сделав с нею фотосессию.
— Ты, сучок, отымел мою дочь! — зашипел папаша, ухватив его за шиворот, благо стоял рядом, тянуться далеко не пришлось, даже не встал со стула.
Семён рыпнулся было. Но Антон мотнул головой не вмешиваться. Пришлось сдержаться, хотя внутри всё клокотало.
— А эта тварь, моя дочурка, язык распустила и всем расписывает в подробностях, как именно ты ее трахал, в какие щели и дырки! И как ей понравилось! Лишилась невинности с таким красавчиком! Звездой, бл.., х..его вашего интернета!
Антон не стал вырываться. Наоборот, шагнул еще ближе, встал к папаше вплотную, между расставленных коленей.
— Какие именно подробности она упоминала? — спросил он абсолютно ровным голосом. — Упоминала татуировки на моем теле? Отличительные приметы?
Депутат даже в крайнем бешенстве понимал деловой тон. Не отпуская воротник наглого порнографа, нашел за пазухой пиджака свой золоченый мобильник, набрал дочурку.
— Конфетка, это я. Папа, да… Сладкая, ты рассказывала о мальчике, который тебя так красиво нафотографировал для твоей странички… Да, Антоша.
Сенька хрюкнул, не удержался. Грозный папаша оказался слизнем под каблучком у собственной доченьки. Правда, от этого он не становился менее опасным для доченькиных трахальщиков.
— Скажи, ты не помнишь, у него есть какие-то татуировки? Или пирсинг, прости господи? Родинки? Хм, идеальное тело?.. Кубики, оно понятно… Точно ничего эдакого не видела? За всю ночь? Не надо, не повторяй, я уже слышал. Я рад, что тебе с ним было так хорошо… и так долго, да.
Пока он сюсюкался, Антон завел его свободную от мобильника руку себе под рубашку, положил ладонью на ребра слева. Отвернув окаменевшее лицо в сторону, позволил пальцами пробежаться по шрамам.
Сенька зубами заскрежетал, увидев, как изменилось выражение на красной физиономии депутата. Сперва хмуро-удивленное, непонимающе-брезгливое. Но затем — брови изумленно взлетели вверх, он задрал рубашку. Прощупал шрамы на предмет фальшивки. Слушал щебетание дочурки уже рассеянно. Она заливалась так восторженно и громко, что писк был слышен даже Семёну через комнату.
Папаша дал отбой, убрал трубку в карман пиджака.
— Если бы это был настоящий половой акт, а не постановочные снимки, она не заметила бы этого? — спросил Антон. Оправил рубашку, отошел. — Вам мало ее подписи на контракте? Могу приложить справку от моего кардиолога. В ней четко указываются ограничения, какие мне следует соблюдать. В том числе запрещаются половые сношения. Иными словами, секс мне противопоказан под угрозой разрыва аорты. Мне правда жаль, что я соблазнился суммой вознаграждения, которую предложила мне ваша дочь. Но собственной жизнью ради прелестей вашей дочери я рисковать не стал бы.
— Она для тебя не настолько хороша? — оскалился политик.
— Я предпочитаю парней, — пожал плечами Тошка.
— Любишь, чтобы не ты, а тебя раскладывали? Пассив-импотент? — хмыкнул депутат. С искренним раскаяньем стукнул кулаком по столу: — Как же я сразу-то не догадался?! Да на тебя только поглядеть надо было пристальнее! Мою кобылу у тебя кишка тонка удовлетворять до утра, как она расписывала, захлёбываясь слюной! Позорище! Какой позор… А я опять повелся на ее сказки… — всхлипнул он, с силой потерев ладонью глаза, устало помял лицо. Поднялся с места: — Ладно, голубки. Считайте инцидент исчерпанным.
— А компенсация за причиненный моральный ущерб? — вскочил и Сенька. — Вы ж его чуть до сердечного приступа не довели!
Депутат обернулся, оглядел деревенского нахала. Хмыкнул и пошел к выходу.
Антон проводил, вежливо улыбаясь, до самой машины. Возле дверцы джипа политик пожал ему руку на прощанье, пожелал крепкого здоровья и успехов в творческой деятельности. Тошка ответил теплой улыбкой, ввергнув подглядывающих деревенских в смятение домыслов.