— Передавайте привет Валентине, — попрощался Тошка, подлец, и с одним из свиты.
Молодой парень под его многозначительным прищуром смешался, смутился, поспешил юркнуть в другой джип, хотя приехал в одном с начальником.
Для депутата подозрительное поведение помощника стало малоприятной новостью. Сенька видел, как за бронированным стеклом вытянулась бордовая морда.
Антон безмятежно улыбался. Помахал ладошкой отъезжающему кортежу.
— Что тут было, позвольте узнать? — сразу же напал на блогера участковый.
— Приезжал знакомый депутат государственной думы, — доброжелательно пояснил Тошка. — Предлагал, чтобы я лично освещал ход его избирательной компании в блогосфере, для привлечения молодежного электората.
— И? — не удовольствовался расплывчатой формулировкой усатый.
— Не сошлись в деньгах, — пожал плечами Антон. — Он слишком дешево оценил свободу гласности в Сети.
***
Часть 12
…Потом Тошка пропал до позднего вечера. Ну как, не совсем пропал. Когда Семён сообразил обыскать его машину и нашел помятую визитку с номером и е-мейлом, Антон на звонок ответил. Голос звучал спокойно, более чем безмятежно: мол, ушел гулять в лес. Нет, не далеко. Нет, не заблудится. Фотографирует бабочек. Да, таблетки с собой, не потеряет.
Сенька звонил ему еще несколько раз на протяжении дня и вечера. И получал столь же безукоризненные ответы: любуется закатом над рекой. Купил пряников и лимонада в сельпо, ужинать не придет. Антон извинялся за беспокойство, отгораживался вежливостью и непробиваемым жизнелюбием.
Ночью он явился пьяным — от стакана красного вина.
…Антон нашел хозяина дома на веранде.
Проспавшись после вина и таблеток, блогер внял настойчивому внутреннему голосу. Голос твердил, что ему следует извиниться. Антон пошатался по дому тихим привидением. Набрался смелости, заглянул в спальню к Сеньке. Но кровать была пуста. И даже не примята.
С гудящей головой не сразу сообразил, что в доме имеется еще и веранда.
Семён сидел в темноте. Даже комары не гудели, отогнанные специальной тлеющей вонючкой. Очень далеко позванивал один сверчок. Остальные, видимо, легли спать.
Два пластмассовых кресла, красный столик. На столике — пиво, тарелка с криво нарезанными бутербродами, большая плошка с крупно накромсанным салатом из помидор и огурцов, щедро заправленных майонезом. Всё это Антон разглядел без труда — ночь-то летняя, небо уже светлело, близился рассвет. Не то мрак, не то ночь, не то утро, не то сумерки, фиг поймешь…
Сенька не повернул к нему головы. Разглядывал огород, раскинувшийся перед верандой, как будто силился найти там что-то для себя новенькое. Пододвинул салатник:
— Наврал, поди, про пряники из сельпо. Будешь? Без перца.
Антон сел на второе кресло. Подобрал ноги, обнял колени.
Не знал, с чего начать извиняться.
Но начинать серьезный разговор первому не пришлось.
— Катька родила вторую дочку, — произнес Семен, бесцветно, как блеклое небо над головой. — Опять от Егора.
— Чего не разведешься?
Он пожал плечами:
— Ты Егора ж видел. Только год пить бросил. Какой из него отец? На девчонок нужно много денег — платья, куклы… Ну, всё остальное. А он едва себя прокормить умеет.
Антон промолчал. Не знал, что сказать.
Сенька советов и не просил. Просто так стал рассказывать, наболело, поделиться хотелось.
Со школы дружили вместе, втроем: Катерина, Егор, Семён. Катька хохотала и обоих называла женихами. Оба друг к другу не ревновали — втроем так втроем, веселее!
Потом школа кончилась. Катька серьезно поцапалась с Егором, тот сбежал в армию. Проводили. Тут же выяснилось, что Катерина беременная. Егор поэтому и сбежал — испугался, что станет отцом.
Смешно, что Сенька мог быть отцом с таким же успехом.
От предательства Егора, Катька рыдала и угрожала абортом. Семён едва уговорил ее пойти за него замуж. Временно. Мол, родится ребенок, вернется Егор — станет видно, кто отец. А пока у них будет всё, как положено. Вернее, у ребенка будет всё, как должно быть.
Катерина согласилась.
Год казалось, что решение нашли удачное. Казалось, что все счастливы.
Но прошел год, вернулся Егор. И вся деревня как-то сразу разглядела, что Егоза от него, а не от законного мужа.
Егор посчитал поступок друга предательством. На Катерину разозлился, что не дождалась, променяла на другого. Запил.
Странно, что всё равно все трое бросить друг друга не могли. Позлились, поругались. Простили друг друга. Снова сошлись — и снова все втроем.
Теперь Егор был как бы «другом семьи», Сенька — формальным отцом Егозы и формальным мужем. А Катерина опять хохотала над обоими. Ее в деревне за глаза звали гаремщицей, а ей и хорошо…
Так и тянули существование четыре с лишним года.
— Вторую дочку от Егора мне люди не простят, — тяжко вздохнул Сенька. — Ладно бабу беременную взять. Но опять на те же грабли… Засмеют. Импотентом заклеймят.