Антон взялся всё-таки за салат.
Семен поставил пивную банку на стол. Поглядел наконец-то на молча хрумкающего слушателя, ухмыльнулся: усы из майонеза над верхней губой в сумерках почти светились. Потянулся через стол, стёр пальцем. Палец облизнул.
— Можно спросить? — осмелел Сенька. — Как это быть — импотентом?
Антон хрюкнул, пожал плечами. Прожевал, потом ответил:
— Не знаю.
— Наврал?
— Типа того, — улыбнулся блогер. — Моя кардиолог громко ржала на всю клинику, когда я попросил выписать мне такую справку. Я ей битый час объяснял про особо рьяных фанатов! Не понимают люди, понимаешь? Думают, если в Сети у меня имидж развратника, то и в реальности я обязан трахаться со всеми, кто попросит. Ты не представляешь, такие приставучие встречаются! Вот пусть я сдохну, но с ними переспать обязан!
Он снова взялся за ложку. А Семён глядел на него, подперев щеку ладонью, и думал: когда врал? Тогда или сейчас? Или права народная мудрость: в каждой шутке есть доля шутки? Если прикинуть, в постели нагрузка на организм такая, что на тракторе порой легче было, чем на Катьке… Впрочем, вспомнил еще — когда у него самого это было-то!
— Мне Катька третий год не дает, — уныло пожаловался Семён.
— Ты ее любишь? — осторожно спросил Антон.
— Когда женились, был влюблен страшно. Теперь — не знаю… Три года без секса! Понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Тошка, отвел глаза.
Семен отмахнулся:
— Куда тебе, маститый блогер. Ты ж порнограф. У тебя фанатов — табун и стадо.
— Со школы ни с кем. Ни разу.
Сенька подумал, что ослышался.
— И чо? Даже в эти фотосессии? Ни разу?..
Антон еще ниже наклонил голову. Опять скукожился, обхватив колени.
— Я урод, да?
— Да не сказать… — растерянно отозвался Сенька.
— Я делаю откровенные фото, пишу эро-тексты за деньги… Я ненавижу, чтобы ко мне прикасались. Раздевали меня. Клали на кровать и что-то со мной делали.
— Блин, это после больниц, да? — осенило Сеньку.
— У меня было примерно, как с тобой, — заговорил, явно пересиливая себя, Антон. — Нас тоже было трое. Но если ты делил Катерину, то в моем треугольнике делили меня. Нет, это я разрывался между… Парень и девушка. Мои одноклассники. Они поначалу не дружили между собой. Признались мне по отдельности. Я тайком гулял с ними по очереди. Потом выяснилось, какой я эгоист и сволочь… Но они поскандалили — и поняли, что я такой, придурок, и никак меня не исправишь... Я при всём желании не смог бы выбрать между ними… Я был счастлив, что они не заставили меня выбирать.
Теперь настала очередь Семена молча слушать. Потягивал пиво по глотку. Сгрыз кружочек колбаски, утащив с бутерброда.
— Мы стали гулять втроем. Целовались на глазах друг друга. Проводили втроем ночи…
Сенька хмыкнул смешком, но по-доброму. Тошка ожег взглядом из-под ресниц, но исповедовался дальше. Видимо, тоже никому никогда не рассказывал.
— Потом она забеременела. Как раз к окончанию, успевала сдать экзамены с пузом. Одноклассники ржали — пузо и парты… А мы были счастливы. Нет, мне так казалось. После экзаменов я снова угодил в больницу. Они навещали. Она приходила. Мы строили планы, как будем жить большой семьей… Большой… — он фыркнул. — Я был идиотом. Я даже какое-то время мечтал, что этот ребенок может быть от меня. И всерьез боялся, как бы мои гнилые гены не испортили ему будущую жизнь.
— Но когда меня выпустили, свиданий на троих больше не получалось. У них находились дела. Я не видел в упор, что они меня жалеют и поэтому молча избегают. Потом узнал, что без меня они втихую расписались. Распсиховался, устроил им скандал, после чего ее положили на сохранение, а меня опять вернули в больницу, класть новые швы на сердце. После операции ко мне пришел наш… ее парень. Долго уговаривал простить. Дал понять, какой я придурок. Я не видел, что они успели влюбиться друг в друга, пока считал себя пупом мироздания. Я им был нужен в постели не больше, чем кот, хватающий за пятки. К их ребенку я не имею ни малейшего отношения. И он… Он очень сомневался, смог бы я вообще удовлетворить ее хоть раз без его помощи.
Сеньке показалось, слез не было. Щеки без мокрых дорожек, глаза сухие. Сухим был и голос, от комка в горле. Но Антон делал вид, что всё окей и его это больше не колышет. Чтобы доказать самому себе, договорил.
— Я потом извинялся перед нею. Приносил ее дочке дорогих кукол в подарок. В качестве извинений помог ему покрыть кредит на авто… Мне было стыдно, что я хоть на минуту мог вообразить, что нужен им третьим. Я честно пытался дружить, сохранить хорошие отношения. Они тоже пытались — приглашали в гости, вежливо улыбались. Но охренительно трудно дружить, когда помнишь, как тебя трахали оба одновременно, а целовались при этом друг с другом… Не помню, сколько раз хлебал таблетки пузырьками, а сестра откачивала, заставляла рыгать, держала над унитазом… Прости.
Он закрыл лицо ладонями.
— Прости. Тебе не нужно было это слышать. Всё это в прошлом. Это только моя глупость.
— Да нет, всё нормально, — вздохнул Сенька. — Мы с тобой оба идиоты. Забракованные особи, не пригодные к размножению. Любовь бывает лишь в книжках о любви. В жизни — только холодный расчет и охота трахаться. Нет ее, любви. Не-ту! Всё лишь сказки. Тебе ли не знать? Сам тот еще сказочник, своей порнушкой дуришь головы наивным малолеткам.