Осознавая, что поспособствовал распространению фатализма, я возвращаюсь в депозитарий. Моему вкрадчивому взгляду предстает душераздирающая сцена. Молодая усатая женщина на пике нервного срыва. Она катается по полу, обильно обнажая ажурные чулки, черные подвязки, розовые трусики с цветочками на окантовке. Плутовка. Ее коллеги пребывают в крайнем изумлении, и каждый со своей стороны сожалеет, что не расчуял штучку раньше.
— Она, конечно, не красотка, но задница у нее просто бьютифул, — подчеркивает Толстый, виновник этого «припадка».
— Что с ней? — осведомляюсь я.
— Утечка идет от этой дурищи, Главный. Мамзель раскололась после трех-четырех затрещин. Какой-то кот сперва отдрючил ее, потом потребовал подробностей о системе сигнализации в банке. Я того и остерегался. Поэтому сначала потряс немного этих господ, предавительно, по поводу чего они, конечно же, меня простят. Следовало подергать нервы девице; хорошенько обусловить. Я едва обратился к ней, как она сломалась, не так ли, господа?
Те, кто с подбитым глазом, кто с треснувшей губой, кивают помятыми вывесками.
Да, да, соглашаются они. Они понимают.
— Отсюда и все беды, — заявляет Мамонт с ученым видом. — Некрасивые бабы, как только какой-нибудь забавник накачает их, уже себя не помнят и готовы пересказать битву при Мазагране вдоль и поперек. Жду, когда припадок пройдет, чтобы выяснить подробности о ее Казанове.
Поздно, лавочка уже закрыта.
Опустошаем бутылочку скотч-терьера, резюмируя ситуэйшн. Каждый кладет в свадебную корзинку нарытое за день. На ковре Люретт. В Баре Трески, в восемнадцатом округе, он подцепил кончик кое-чего. Это имеет отношение к Коротышке Дзану, бывшему жокею, ошивающемуся среди блатных уже много лет. Он постоянно бывает в Баре Трески, где хозяин предоставляет ему кредит. Недавно два господина искали его. Один из них спросил у мсье Огюста, содержателя, «не потолстел ли со временем» Коротышка Дзан. Люретт, блестящий специалист по мусорным бакам, тут же сделал стойку. Похоже, именно худощавость экс-жокея интересовала их. Мой новый рекрут принес приметы этих типов, а также фото Коротышки Дзана, снятое во времена, когда он избивал своих скакунов хлыстом на бегах в Лоншан и Отей.
— Браво, Люлюр, хорошая работа, — делаю я ему комплимент.
На три секунды он перестает жевать свой чуин, слегка краснеет той частью физии, что не скрыта волосатостью, и подавляет улыбку.
Лефанже повезло меньше, и он не принес ничего нового, не считая обещаний множества прохвостов барыг, более или менее известных, предупредить его в случае, если им предложат похищенный в банке товар. Матиас сообщает, что никаких звонков не было. Старик разражается длинной речью по поводу того, насколько облеченные полномочиями работники ГДБ огорчены произошедшим, что нам вообще-то глубоко (высоко?) до фонаря.
Я тасую колоду, чтобы раздать карты.
— Мы располагаем, дорогие друзья, четырьмя описаниями: Коротышки Дзана, двух типов, искавших его, и паренька, завалившего на спину служащую хранилища. Кроме того последний номер Франс-Суар помянул, что в списке украденного фигурирует чемоданчик, принадлежащий Лабораториям Орел или Решка и содержащий чрезвычайно патогенное вещество. В статье говорится, что лаборатории настроены вступить в переговоры с бурильщиками сейфов на предмет выкупа своего чемодана. Эта строка в подвале может приманить рыбку, вы догадываетесь. Думаю, нужно пускаться на поиски четырех человек, приметы которых мы имеем. Каждый действует по своему усмотрению и в том направлении, какое ему нравится. Матиас остается дома ожидать возможного звонка. А пока, Ржавый, сделай нам шесть экземпляров описаний. Полагаю, Люретт займется Коротышкой Дзаном, поскольку уже был в Баре Трески. Жокей, вероятно, вскоре вернется к своим привычкам. Приблизительно каждые два часа мы будем звонить сюда, чтобы иметь возможность сконцентрировать наши силы, если что-нибудь случится и возникнет такая необходимость. О ̉кей?
Старик напускает на себя вид дальновидного начальника.
— Вы позволите мне одно возражение, дорогой мой? — спрашивает он слегка сардоническим тоном.
— Нет, Ахилл, — отвечает ему его дорогой. — Все, что я вам позволю, это пойти лечь, если вам хочется спать. Здесь решаю я!
Глава X
НОЧНЫЕ ПОМРАЧЕНИЯ
Десять колокольных ударов пробивает на Вестминстерских курантах мадам Баклушьян, ветеранки народного образования (век живи — век учи), обитающей на той же площадке, что и мадмуазель Франсина Шокот, банковская служащая, когда я добавляю еще один, или десять процентов, в дверной звонок оной.