— Ты готов? — спросил Стевена.
Борис похлопал по рукоятке пистолета, сунутого стволом вниз между левой ногой и дверцей. Стевена со своей стороны принялся поглаживать автомат, лежащий на коленях, кое-как прикрытый полой потертого кожаного пальто.
Берю, поднапрягшись, выдал пук, такой же мелодичный, как торможение поезда метро, прибывающего на станцию. Пино, с незапамятных времен оставивший протесты, просто опустил немного боковое стекло. Три неоновые буквы банка внезапно вспыхнули, и показалось, что день отступил еще больше. Загорелись и другие огни. Париж начал демонстрировать вид своих ночных кварталов.
— Ты сам веришь в нападение? — спросил Лефанже у Люретта.
Жанно-Чумазый переместил во рту свой чуин-гам.
— Я жду.
— А что ты думаешь о новых методах Сан-А? — продолжил рыболов, не отвлекаясь от ловли.
— Надо посмотреть, — ответил инспектор Люретт.
Он поправил тугую мотню засаленных джинсов, чересчур сдавившую свое содержимое.
Лефанже не позволил смутить себя лаконизмом коллеги.
— Я хорошо знаю, что следует жить по законам своей эпохи, но если Фараония начнет дробиться, если группы станут действовать на манер вольных стрелков, это рискует спровоцировать всеобщий распад, который…
— Брось, ты раздуваешь, — вздохнул Люретт. — Если у тебя сомнения по поводу главного, возвращайся ловить уклеек. С Сан-А, как с Господом Богом: все дело в том, ощущаешь ты его или нет. Коли нет, бесполезно убеждать. К слову, ты давно менял сапоги? От тебя разит посильнее, чем от тральщика, вернувшегося с Новой Земли.
Он вынул изо рта свой ластик, прикрепил под приборную панель и принялся раздевать следующую пластинку из серии Освежитель Жизни. Ему нравилась соответствующая реклама. Принимаясь за очередную жвачку, он чувствовал себя тем самым излеченным, которого выпускают из санатория.
В этот момент Старик вышел из ГДБ.
Его сумка разбухла, и он держал ее под рукой, как человек с переломом ноги — свой костыль.
Остановившись у обочины, он изобразил поиски такси. В этот час было больше шансов найти свободного дромадера в районе Звезды.
Но в любом случае речь шла лишь о видимости, чтобы объяснить, почему он возвращается в контору пешком. Старик поправил свою элегантную шляпу. Он имел старомодную манеру носить ее, чуть сдвинув на правое ухо. Походка слегка напоминала походку военного, настолько была твердой и гордой.
Он быстро достиг площади Двух Звезд, или Де Голля, на выбор. Но чтобы дотопать до Елисейских Полей с авеню Гранд-Арме, которая тянется отростком от Триумфальной Арки, этого недостаточно, нужно пересечь пять улиц; на светофорах все время красный свет, свистки регулировщиков, нарастающая сутолока.
Ахилл добрался до величественной авеню Фош. Он остановился перед переходом в компании чернокожей монашенки, толстого увальня, пиренейского пастуха и двух педиков, переодетых в мужское, которые направлялись на свое выступление в дебри ко всему терпимого wood of Булонь[21]. Вся эта кучка устремилась через улицу, оберегаемая сержантом, раскинувшим руки навстречь дорожному движению.
Ахилл вышагивал, как по линеечке: ать-два, ать-два. Когда он достиг авеню Виктора Гюго, из потока, с трудом сдерживаемого красным сигналом светофора и полицейским агентом, вдруг вырвался мотоцикл и выскочил на тротуар. Оба наездника были в кожаных скафандрах и космических шлемах. Сидевший спереди имел в руке бритву. С поразительным проворством он перерезал ремень сумки, которую нес Папаша.
— Шухер! — взвыл Люретт.
Лефанже все видел сам. К несчастью, какой-то идиот на тарахтящем мопеде занял место как раз перед машиной. Пришлось теснить мопед бампером, прежде чем рвануть вперед. Мопедист обозвал его гомиком. Лефанже не озаботился тем, чтобы развеивать заблуждение, а повернул руль вправо и тоже выскочил на тротуар. Однако проезду препятствовал газетный киоск. Потребовалось выполнять несколько быстрых маневров, чтобы продолжить путь.
Берю и Пино находились достаточно далеко, because of гребаный автобус, прочно преградивший им дорогу. Они поняли: что-то происходит, но их машина была зажата другими.
Толстый принялся ругаться словами, о которых он и не думал, что они ему известны, словами страшными, приходящими сами по себе.
Второй мотоциклист рывком выдернул сумку.
— Go! — выкрикнул он по адресу (почтовому) своего спутника.
Мотоцикл взревел, как дюжина фавнов, хвост (ну, ты понял) которых попал в камнедробилку.