Впрочем, держится он как какой-нибудь самый настоящий дворянин…
Да быть того не может! Чтобы знатный человек спутался с демоническим отродьем, да ещё и воспитал ребёнка от него как нормального… Но как не погляди, эта кожа, этот цвет глаз – в таком виде не покажешься в обществе без ошейника.
– Может, отпустишь уже мою ногу?
Пальцы разжимаются сами, подчинившись спокойной просьбе.
– И да, – добавляет нечистый, отворачиваясь и берясь за тяжёлую бронзовую ручку на двери. – Никому не рассказывай о том, что здесь произошло. Ни о чём и ни о ком.
Сунил не отвечает, но каком-то образом чувствует, что теперь даже если он очень захочет, не сможет вымолвить постороннему ни слова. Так вот как они это делают. Жертв подчиняют магической силой, а не убивают – а раз нет трупов, и все молчат, никто и не в курсе, какое чудовище живёт на воле совсем рядом с людьми.
Чудовище… оно выходит за дверь, и Сунила обдаёт холодным утренним ветром. Кажется, вечером и то было теплей. А этому существу словно бы всё равно. Но почему он голый по пояс?
Ладно… Сунил касается своей шеи. И чувствует зачерствевший край воротника – это явно засохшая кровь. А ковёр на полу красный, наверное, чтобы пятна не так бросались в глаза.
Как только дверь на крыльцо закрывается, в комнате открывается ещё одна – в стене за широкой кроватью, и с подносом в руках появляется видимо тот самый Ману, владеющий огнём. На нём всё ещё надет узкий фрак, а вот недостающие до плеч тёмные волнистые волосы теперь кажутся не совсем чистыми. Впрочем, кто ждал чистоплотности от этих существ, притворяющихся людьми?
– Вам бы ковёр-то убрать… пол отмывать проще будет.
– Не твоё дело.
Да как эта тварь смеет тыкать человеку?!
Сунил удивлённо смотрит на поставленный перед носом поднос. Поставленный на пол. Как какому-то псу. А саубха уже разогнулся и направился обратно к двери.
– Хорошо устроились, да? Прикидываетесь людьми… да кем вы себя возомнили?!
Ману замирает на месте, оборачивается и, медленно ступая, возвращается. Опускается на корточки, складывает руки на колени и заглядывает в глаза. Слишком близко. Сунил отталкивается от пола, но его рывком хватают за ворот и подтягивают к себе так, что руки беспомощно повисают вдоль тела.
А этот демон силён, хотя не будь Сунил столь вялым…
– А вы, люди, что о себе возомнили?! Ладно дворяне, с рождения считающие всех прочих существами низшего сорта, но ты-то? Самого наверняка с детства мешали с грязью – вот и ищешь на ком отыграться?! Тебе заплатили! Тебе почти не причинили вреда! Так что жри свой завтрак, бери деньги и убирайся!!!
Пальцы Ману разжимаются внезапно, но Сунил умудряется выставить руки перед собой и не рухнуть мордой в исходящую паром кашу. Кашу с небольшими кусочками мяса.
Громко хлопает дверь.
Перед глазами темнеет. Завалившись на спину, Сунил накрывает их рукой. Кто-кто, а ищет на ком отыграться тут явно не он. Но может и правда не стоило так заводиться? Просто эти странные ощущения в теле и пережитый вечером страх – Сунил действительно в полном смятении. К тому же он и так устал слышать каждый день эти: «подай», «принеси», «да как до тебя не дойдёт, деревенская бестолочь?!» – а теперь ещё и какое-то отродье ведёт себя с ним словно с неблагодарной скотиной. Есть от чего разозлиться.
А ведь мама предупреждала, что в столице живут одни эгоисты, и что он сам станет таким.
Но чудовище, живущее среди людей и питающееся ими – это трудно принять. И с этим нужно что-то сделать… наверно…
Хотя зачем? Разве у него своих проблем не хватает?
Тем более, что он сейчас уйдёт и никогда больше не увидит этого монстра.
Не увидит…
Что, правда?
***
Жарко. Так жарко, что хочется завопить. Но воздуха нет, совершенно. Перед ним лишь белая спина на чёрных как смоль простынях. И изогнутая и словно выточенная из алебастра нежная шея. Свет играет в коротких волосах и заставляет их светиться серебром. Сунил сжимает в руках костлявые бёдра и всё глубже и всё неистовее проникает внутрь этого безумно прекрасного тела, подчиняет его, заставляет выгибаться, стонать и хрипеть, цепляться за простыни и бесстыдно выпячивать зад.
А потом кто-то бьёт его по затылку.
– Да как вы смеете спать, Сунил Райлаш?
– Простите, Инджин-инха…
Глаза слипаются. В этом огромном зале, набитом столами и сидящими за ними учениками, когда вокруг стучат молотки и скрипят натягиваемые пружины – как он вообще мог уснуть в подобном гаме? Да ещё и приснилась какая-то чушь. Уже прошло два дня… Вчера Сунил до вечера провалялся в кровати, да и встал только из-за голода, сжигающего изнутри. Но сегодня самочувствие намного лучше, и всё же он отключился.
Сколько же крови эта скотина выжрала из него?!
День тянется невероятно долго. Не так сильно хочется спать, сколько просто лечь и не двигаться, и не думать ни о чём. Но мысли сами собой возвращаются к тому странному существу, к его образу, сияющему белизной даже в утренней серости. И назвать его нечистым уже не получается даже про себя.
Что происходит?
Может, так и сходят с ума?
А что, очень даже правдоподобно. Если допустить, что мать этого паршивца обладала такой же привлекательностью, не удивительно, что папаша забыл про тысячелетнюю историю ненависти к демоническим ублюдкам, а потом и вовсе сдох, оставив отпрыску всё своё богатство. Впрочем, особняк у них так себе… Сунил видел побольше и побогаче. Но, наверное, хватит думать об этом. Что было – то прошло. И впереди его теперь ждёт месяц безбедной жизни: учеба оплачена, да ещё и осталось, чтобы покупать сладкие пончики каждый день у рынка. И даже на пару кувшинов вина – проставиться Лале. Не подвела старушка. И ведь предупредила, что будет опасно. Только надо бы ей посоветовать осторожнее выбирать людей перед тем, как посылать в особняк. Так ведь можно и на ярого ненавистника нечистых нарваться, такого, которому магический приказ молчать не помешает привести стражу к тому дому. Да любые чары со временем теряют силу, так что та парочка очень сильно рискует.
– Эй, Су, к тебе пришли.
Очнувшись и обнаружив, что уже полностью расковырял ложкой рыбную запеканку, но так ещё ничего и не съел, Сунил вяло поднимает голову к подошедшему. Сосед по комнате.
– Кто?
– Ну тот… ты знаешь.
– А…
Объявился, значит, сукин сын? Сунув в рот пару ложек рыбно-яичного месива, Сунил оставляет тарелку на конце длинного деревянного стола и плетётся в комнату. Он бы побежал, но сил на это пока ещё нет.
– Привет, Райлаш, – стоит переступить порог, заявляет рассевшийся на его кровати коротышка в бархатном камзоле и плаще. – Как жизнь?
– И вам здравствуйте, господин Викрам, – Сунил прикрывает за собой дверь. – Вашими стараниями чуть по миру не пошёл босой и бледный.
– Да ладно! Слышал, ты за учёбу заплатил? А она тут, раз берут всех без разбору, кусается, не так ли?
На круглом лице щёголя глуповатая улыбка, только насколько она обманчива Сунил знает не понаслышке.
– Вам опять нужна моя помощь?
– Помощь, говоришь…
Теперь Викрам вздыхает и, закинув ногу на ногу, сплетает пальцы на колене. Вид у него становится ну очень скорбный.
– Что-то случилось?
– Да вот, – новый вздох. – Говорят, выручка за последний раз пропала. Говорят, приходил Райлаш. Говорят, уходил очень расстроенным. И говорят, откуда-то вдруг взял деньги на оплату учёбы – и, ты только представь, сразу после пропажи… Папенька очень зол. Так что, Райлаш, давай не будем поднимать шум, и ты вернёшь всё по-хорошему?..