– Что с тобой не так?
Ну вот, он снова холоден и вроде бы спокоен. Тени смещаются, полуобнажённая фигура с острыми плечами поднимается из кресла, лунный свет падает на короткий ёжик белых волос, заставляя их заблестеть, словно усыпанных алмазной пылью. Подходит. Так близко. Выражения лица не видно, но кажется, Сунила внимательно рассматривают.
– Ты говоришь, тебе нужны деньги… а сам глазеешь на меня так, словно готов сожрать.
Да, с Сунилом подобное впервые. Вроде бы и правда пора рвать волосы в разных местах и начинать умолять, ползая на коленях, а он думает лишь о том, ярко ли блестят сейчас красные глаза. Прищурены ли?
– Просто я сошёл с ума…
– Что? В смысле?
Кажется, он произнёс это вслух. Проклятое наваждение, да сколько же оно ещё будет продолжаться?!
– Ничего. Можешь… можете мне не верить, – отчего-то становится очень грустно и больно. – Но сегодня я хотя бы могу рассчитывать на обычную плату?
– Конечно. Всё равно остальных Ману уже прогнал.
Кажется, или в его голосе проскользнуло недовольство? Похоже, не пускать Сунила сюда во второй раз – идея не только слуги. Но фигура напротив вдруг приседает как-то слишком уж резко. Сунил уже чувствует цепкие пальцы на плечах, но успевает отклониться назад.
– Погоди… те.
И берётся за пуговицу у горловины. Не спеша начинает расстёгивать, стараясь заставить своё сердце не так бешено биться. Глядя на замершую и уже склонившуюся к его шее голову. Разум всё ещё понимает, что это просто чудовище, пусть и безумно прекрасное, а внутренности аж сжимает от осознания, что это их последняя встреча. А ведь Сунил даже не знает его имени…
Но вот рубашка расстёгнута до конца. Остаётся лишь спустить её с плеч. А лучше – и вовсе бросить на пол вместе с жилетом. Но это делают за него – ладони проскальзывают под ткань, сдирают вниз, но не до конца, а оставив на уровне локтей. Словно связав. Сначала Сунил чувствует прикосновение прохладных губ. Потом снова боль, краткую, острую, словно попавшийся в гуляше стручок жгучего перца. Но она не успевает исчезнуть – кровопийцу буквально отбрасывает назад. И теперь лунный свет падает и на его лицо, и на измазанные красным губы, и на округлившиеся удивлённые глаза, уже сужающиеся и превращающиеся в два тёмных узких провала.
– Ты… да как ты?!
Ничего не понимая, Сунил перекидывает взгляд на Ману, застывшего возле окна, но тот уже сдвинулся с места. Секунда, вспышка в воздухе – уже несётся прямо на Сунила вместе с жуткой тенью…
– Стой, – приказывает хозяин.
И слуга замирает с уже поднесённой к горлу Сунила раскрытой ладонью, объятой пламенем.
– Мой господин? – косится тот назад.
Но ему не отвечают. Презрительно искривившиеся губы кровопийцы смягчаются, но почему-то он держится за своё горло. Сидит, прислонившись к спинке кровати и подогнув ногу, дышит медленно и глубоко. А Ману вновь переводит взгляд на Сунила.
– Так ты извращенец?
– В… в смысле?
– А то не понимаешь?! – слуга склоняет голову набок. – Знаешь почему, хозяин пьёт кровь только у мужчин? Потому что его тошнит, когда кто-то смеет возбуждаться! Но время от времени появляются подобные тебе мерзкие твари…
– Подожди… Разве это… не его сила? Ведь не мог же я... в смысле, я думал…
– Думал что?!
В это невозможно поверить. Просто немыслимо. Неужели Ману хочет сказать, что это вот состояние Сунила – не вина его хозяина? А он просто взял и сам возбудился от вида какого-то бесцветного парня на пару лет младше себя и на десяток килограмм легче?
– Убирайся и больше никогда…
– Ману.
Слуга осекается и вздрагивает, будто его стегнули хлыстом. Очень медленно снова скашивает взгляд на своего господина. И быстро опускает руку, жара от огня на которой Сунил почему-то так и не почувствовал.
– Выйди, – звучит приказ. В нём уже меньше недовольства и больше льда.
Похоже, зря слуга так разговорился и сегодня его ждёт наказание. Но что же делать? Сунилу тоже придётся уйти?.. Но накинуть рубашку обратно не так-то легко, когда она смялась и намертво врезалась в руки вместе с жилетом. Довольно глупое чувство. Стыдно, что его разгадали, и что сам не может обратно одеться и лишь глупо дёргает плечами. Да и пристальный взгляд потемневших глаз на бледном лице он выдержать больше не в силах.
Ману выходит. Но легче от этого не становится.
– Как тебя зовут?
Внезапный вопрос. С чего вдруг? Разве бесцветному кровопийце не противен один только вид возжелавшего его человека? А если ещё и тошнит от его крови…
– Сунил.
– Сунил…
Странно он произносит его имя. Подняв взгляд, Сунил замечает пальцы, коснувшиеся измазанных в крови губ. Но вот красноглазый уже поднимается на колени, упирается в пол руками и, мягко переступив, тянется к нему. Его лицо снова так близко. Кажется, втягивает носом воздух. Нюхает? И вдруг приближается ещё сильнее, но чуть поворачивает голову – и в ухо неожиданно проникает обжигающее:
– Ты должен помочь мне.
– Ч-чем?
Сунил еле дышит. Его короткие волосы мягко покалывают скулу. Пахнет от потомка демонов одуряюще хорошо. Не цветами и не травами, а раскалённым металлом. Мысли путаются… Ведь не может же такого быть, чтобы он?..
– Это ты виноват… Вот почему я…
Его голос прерывается, тяжёлое дыхание отдаётся отзвуком где-то внутри, вытаскивая на поверхность неведомого ранее зверя. Сунил готов растерзать это прогнувшееся в пояснице и почти прижавшееся к нему тело. Но крохи разума заставляют держаться, терпеть, не шевелиться.
– Нет… не могу… – обжигает ухо.
И в плечо вновь впиваются зубы, но тут же отпускают, Сунил слышит судорожный глоток и что-то вроде стона сквозь сжатые губы. Но разве его не тошнит?! Нет, не похоже. Вроде бы даже наоборот. Он словно борется с собой, но сам же себе уступает. Вот снова кусает. И тут же упирается в плечо горячим лбом. Похоже на лихорадку… И вдруг придвигается ближе, прижимается… и Сунил чувствует, что в просторных шароварах этого парня тоже пылает огонь. Впрочем, как и у него самого. Бедро обжигает сквозь мягкую ткань. И тогда он сам тянется к бледному плечу, легко касается губами. И чувствует пробежавшую под фарфоровой кожей дрожь.
Это похоже на жестокую пытку. На бредовый сон сумасшедшего. На изысканный кошмар.
– Ну же!
Это приказ.
– Руки… – выдыхает Сунил.
Его тут же обнимают, за спиной раздаётся резкий треск. И он снова свободен. И наконец-то может прижать к себе это хрупкое тело и почувствовать, что под тонкой кожей не только кости, но и упругие мышцы. И простое прикосновение заставляет его самого издать странный гортанный звук. Оттолкнуться, подмять неожиданного податливого кровопийцу, оставить укус на его ключице, спуститься ниже, нащупать напряжённую плоть, сжать в руке, утонуть в глубоком вздохе и вновь широко раскрывшихся алых глазах. Увидеть в них отражение своего желания.
И устыдиться.
Верно, это его желание. Видимо, оно передалось кровопийце через кровь. Какая неожиданная… слабость. И уязвимость. И нет никаких преград, чтобы воспользоваться ею – сейчас Сунилу можно всё. Даже стащить эти безразмерные шаровары, под которыми нет абсолютно ничего, кроме раскалённой и ароматной кожи. Он может даже развести эти совсем не женские, слишком худые и угловатые, но почему-то кажущиеся просто прекрасными ноги. Может покрыть поцелуями чувствительные бёдра, наслаждаясь дрожью, всё усиливающейся внутри его жертвы.