Но он должен остановиться. Его попросили помочь, а не насиловать.
И тогда Сунил отстраняется. И уже двумя руками обхватывает небольшой, но ровный и удивительно приятный на ощупь член. Сжимает сильно. Ускоряет темп. Заставляет излиться – обильно, забрызгивая всё вокруг белесой росой.
Но напряжение не спадает. Тёмные губы искривляются, ноги раздвигаются – его словно бы приглашают… Такой соблазн! Но он не может! Не имеет права! Иначе и правда станет жадной и безжалостной тварью. И пусть собственный член уже неистово ноет и грозит взорваться, Сунил поднимает так и не назвавшего своё имя потомка демонов, усаживает к себе спиной, обхватывает ногами и вновь берётся за аккуратный, исходящий прозрачной смазкой член. И снова помогает ему кончить. А потом ещё. И ещё. Пока, наконец, тот, измученный и полностью опустошённый, не расслабляется полностью.
Сунил и сам засыпает. Прошлую ночь он лишь придремнул немного стоя, а в мастерской ему так поспать и не дали. Так что силы покинули его уже очень давно.
***
– Какого демона?!
Первое, что он видит, открыв глаза – перекошенное злобой лицо Ману. Взгляд слуги прикован к плечу хозяина особняка, всё ещё дремлющего в руках Сунила. И это плечо синего цвета. Кажется, не надо было так сильно его целовать…
– Эм-м… мы…
– Не мычи! – очень громким шёпотом восклицает Ману. – Там у ворот отираются какие-то типы и спрашивают какого-то Райлаша! Это ты, что ли?!
– Ну, я…
Даже если тело уже проснулось, а разум ещё протестует – собраться с мыслями довольно сложно. Особенно – если делать этого совсем не хочется. Но существо в объятиях уже сонно шлёпает губами и поджимает колени, пытаясь перевернуться на другой бок… И Сунил вдруг обнаруживает, что совершенно не чувствует правую ногу. Точнее, почти… а, нет, вот уже пошло покалывание… Закусив губу и вновь подняв взгляд на нависшее сверху смуглое миловидное лицо, застывшее в маске крайнего раздражения и возмущения, вздыхает. Пожимает плечами.
– Ну что я могу сказать? Значит, за мной следили…
– Следили? Кто? Зачем?
– Ну я же вчера говорил… что должен кучу денег…
– И ты привёл их сюда?!
Кажется, слуга готов взорваться. И тут в диалог вклинивается вялый, но не менее раздражённый голос:
– Благословенный Варуна... заткнитесь оба!
Хозяин особняка садится, немного озадаченно оглядывается на Сунила и опускает взгляд ниже, рывком переводит на себя – и опять на него. Небольшие, но выразительные глаза открываются шире, а чёрные зрачки стремительно расширяются. И Сунил обнаруживает, что красная радужка у этого существа не совсем однотонная, в ней какие-то тёмные вкрапления, словно осыпавшаяся чёрная стружка. А кожа, хоть и бледная, в солнечном свете кажется розоватой.
Солнечном свете… Это же сколько уже времени-то?!
– Ты!..
Тонкие губы поджимаются – и на Сунила вновь обрушивается поток презрения, но невысказанного, потому что красноглазый вскакивает, спотыкается о собственный шаровары, растянувшиеся на полу, но Ману вовремя подставляет ему плечо.
– Выметайся… – уже спокойнее, но даже не повернувшись, приказывает кровопийца.
– Конечно, – соглашается Сунил, сгибая прокалываемую сотнями игл ногу в колене и обнимая его. – Только сначала заплатите. С вас две сотни ассигнаций.
– Мы всегда платим сто! – вспыхивает Ману, согнувшись пополам и придерживая штаны, пока его хозяин просовывает в них свои длинные ноги. – К тому же, судя по твоему состоянию, господин Ра… господин почти ничего и не выпил!
Сунил кивает. Вообще, наблюдать за этими двумя кажется неожиданно забавным. И в тоже время где-то под ребром колет зависть.
– Только, во-первых, если я как можно быстрее не выйду отсюда, те гости решат наведаться сами. А во-вторых, не моё дело, кто сколько выпил… и вообще, разве господин Ра недоволен? Я сделал для него всё, что только мог этой ночью.
Смуглое лицо застывает, а вот розовое острое плечико начинает стремительно пунцоветь. Даже не дождавшись, пока слуга завяжет тесёмки, хозяин отталкивает его и уже через миг исчезает за дверью – не той, что ведёт сразу на крыльцо, а в боковой. Ману некоторое время молча смотрит на дерево, расписанное грубой и схематичной резьбой, потом медленно, очень медленно выдыхает и оборачивается.
– И зачем я впустил тебя?
Сунил опять пожимает плечами. Несмотря на собственные мучения, стоит признать, что это была прекрасная ночь. Быть может, сейчас его выставят вообще без гроша, а уже через пару часов любимые пёсики Викрама будут хрустеть его косточками. Но сейчас он ещё во власти чужого тепла. В ушах ещё звучат тихие рваные стоны, а руки чувствуют судорожно сокращающиеся мышцы под тонкой кожей, мерцающей в лунном свете. Ведь всё это было на самом деле? Ведь было же…
– Сунил?..
– М-м-м?
Оказывается, он даже не заметил, как вернулся хозяин особняка. И стоит перед ним, а на пол сыплются цветные бумажки. Много бумажек. Много… но недостаточно.
– Забирай. И уходи.
Ночью он был живым огнём, сейчас – снова лёд. Хочется улыбнуться.
– Могу я воспользоваться каким-нибудь чёрным выходом?
– Нет.
Алые глаза не отражают ничего, нет больше ни смущения, ни злости. Интересно, насколько у него богатый опыт, чтобы так быстро вернуться к прежнему себе? А Ману уже открывает дверь на крыльцо, в комнату врывается прохладный ветер вместе с острым запахом полыни. Бумажки разлетаются. Зачем они теперь Сунилу?.. Но он наклоняется, сгребая несколько одной рукой, второй подхватывая с пола свою рубашку и жилет, закидывает на плечо, встаёт. Светлая макушка едва достаёт ему до подбородка. Хозяин особняка даже не собирается уступить дорогу, приходится обойти. Но когда нога уже ступает на крыльцо, Сунил вдруг слышит:
– Меня зовут не Ра.
– А как? – он не оглядывается, лишь останавливается.
– Ракеш.
«Повелитель полнолуния»? Красиво и ему подходит. Сунила вот назвали «Сунилом» за синие глаза… Ну да ладно. Но стоит сделать шаг, как снова прилетает в спину:
– Ты не взял деньги.
– Знаю, – ветер пронзает насквозь. – Но, чтобы купить жизнь, этого не хватит.
– Так тебя правда… убьют?
Сунил отвечает не сразу. С крыльца поверх забора ему видно одиноко стоящего у дороги человека. Низенького и широкого. Викрам. А ещё дальше, в тени переулка – несколько сутулых фигур. Глупо идти прямо им в руки. Обойти дом и махнуть через забор? Но где-то внутри ещё теплится надежда, что…
Движение. Он не слышал его шагов, но кровопийца… то есть, Ракеш уже стоит рядом, тоже смотрит на далёкий забор и то, что виднеется за ним. Что-то в нём изменилось, какая-то мелочь… не понять, не разглядеть.
– Это не стража, – заключает потомок демона и поднимает взгляд на Сунила. – Кто они?
– Барыги, – улыбается тот.
И вроде бы не место и не время для этого. Или нервное? А человек за забором уже переходит дорогу, скоро нырнёт в переулок. А вынырнет обратно уже не один. Пора уходить.
– Берегите себя, – бросает Сунил и спрыгивает с крыльца.
Нет, бегство – не выход. Если он исчезнет, эти типы ворвутся в особняк, и вряд ли Ракеш успеет их всех перекусать, а Ману уж точно своим огоньком напугает разве что младенца. Поэтому Сунил идёт прямо к воротам, на ходу натягивая рваную рубашку вместе с жилетом. Одного рукава почти нет, в спину дует... Когда до калитки остаётся десяток шагов, Сунил вдруг замирает. Потому что ему не хочется умирать. И что это за дурость такая с красивым жестом? Резко развернувшись, он бежит обратно, влетает в ещё незакрытую дверь, падает на колени и начинает собирать деньги.