— Господин барун, прошу простить мне мою грубость, — обратился он ко мне — я и мои товарищи восхищены вашим голосом! Позвольте пригласить Вас к нашему столу. Ранее мы не слышали пения плант хин, Ваш же голос подобен голосу самой Фрейи!
«Кто бы мог подумать, что слушатели будут восхищаться моим пением,» — отстранённо подумал я, заглянул в пустую литру и пригорюнился.
— Хозяин, пива господину баруну! — рявкнул Гуннар.
В голове отчётливо шумело, а ноги заметно ослабли, но эту кружку я выпил, предварительно отсалютовав ей гостеприимным «диким гусям». А потом решил, что знаю подходящую этим парням песню.
На чужих берегах
Переплетение стали и неба…
--
— МЫ ВЕРНУЛИСЬ ДОМОЙ!!! — спустя пару куплетов, ревел, казалось, весь зал.
В дверях показался Мелан. Его лицо выражало сильное беспокойство, и не сказать, что, увидев меня в объятьях «гусей», Мелан стал спокойнее, скорее наоборот.
— Барун Деур, наконец-то я Вас нашёл! — проговорил он, подходя к нашему столу.
Гуннар вопросительно посмотрел на меня.
— Ихелур Мелан. Отчаянный храбрец и верный вассал, — кратко представил я парня окружающим. — Мы путешествовали вместе, к сожалению, завтра нам придётся расстаться. Мелан, выпьешь с нами на прощанье?
— Что ты… Вы несёте, барун? Вы пьяны! Собирайтесь, я провожу Вас! — Мелан явно разозлился.
К его несчастью это заметил не только я, но и мои собутыльники. На плечи ихелура упали сразу несколько крепких рук, заставив того сесть на лавку.
— Сядь! Пей!
В руку Мелана всунули полную литру пива. Ну так ему и надо.
Я мутным взглядом нашёл лютню, подтянул её к себе и объявил.
— Баллада о борьбе!
Средь оплывших свечей и вечерних молитв…
«Викинги» отбивали ритм ладонями по доскам столов.
… И когда рядом рухнет израненный друг…
Мужики плакали, растирая огромными кулаками слёзы по лицу.
… Значит, нужные книги ты в детстве читал.
А потом они набросились на меня и, вытащив во двор, долго качали, подбрасывая в воздух. Потом мы пели «Балладу…» хором, потом пили, потом опять что-то пели, потом … А что было потом, я уже не помню.
***
Последние несколько дней Асталиэн не находила себе места. Её одолевали тревожные мысли. После переправы через Лиг она ступила на земли Бриниога, её родовые земли. Близился конец их путешествия, скоро они въедут в Дивио. Как их там примут? Что делать после? Как вести себя с бренином?
Однако спутники, казалось, не разделяли её тревог: Мелан следил за дорогой, пытаясь, видимо, реабилитироваться за прошлый промах, а Мирон, который ранее развлекал её многочисленными расспросами, внезапно загорелся идеей создания какого-то необычного артефакта. Целыми днями он задумчиво отмалчивался, вечерами что-то мастерил, а потом мгновенно засыпал. В это были и положительные стороны: Асталиэн, наконец, смогла долгое время распоряжаться собственным телом самостоятельно и заниматься чем ей угодно без оглядки на мнение духа-помощника.
Но тревожные мысли давили на неё с огромной тяжестью. Возможно, если бы она могла выговориться, стало бы легче. Она однажды попыталась поговорить на эту тему с Меланом, но тот повёл себя немного странно: постарался уверить её в верности благородных людей и хин герцогства, но при этом его лицо было каким-то растерянным. А потом он просто сбежал от разговора, отговорившись тем, что ему нужно проверить окрестности лагеря. Асталиэн почувствовала себя брошенной. Хотелось сесть и просто поплакать, но она, тиуис Асталиэн Раме-эт-Нарэ, не могла позволить себе такой роскоши.
К их с Меланом удивлению опыты Мирона увенчались успехом. Правда, этот неугомонный плант иай чуть не устроил лесной пожар во время своих испытаний, но всё обошлось. Асталиэн эта суматоха даже немного понравилась, было весело наблюдать за тем как Мелан и Мирон мечутся по лагерю сбивая огонь и топча разлетевшиеся угли. Тревога немного отступила.
«Завтра расскажу всё Мирону,» — улыбнувшись, решила девушка.
Мирон относился к Асталиэн не то брат как к младшей сестре, не то как воспитатель к воспитаннице, что было не удивительно — тридцать лет для иай — возраст взрослого мужчины. К тому же он и раньше чутко относился к переживаниям девушки.
«Он обязательно меня поймёт!» — подумала Асталиэн, окончательно успокаиваясь.
***
День начался просто замечательно: Мирон снова донимал её разными вопросами по теории магии, опять превратившись в того любознательного человека, который так скрашивал её дорогу к не ясному пока ещё будущему. Вдобавок сегодня решили остановиться на постоялом дворе и хорошенько отдохнуть. Девушка уже предвкушала вкусный ужин, баню и сон на настоящей постели.
Всё случилось вечером. Сначала выяснилось, что постоялый двор занят отрядом северных наёмников и Мелану пришлось искать ночлег у жителей деревни. А потом, когда, казалось, все проблемы разрешились, Мирон совершил такой поступок, после которого их совместное существование стало невозможным.
Упоминание бани в разговоре вызвало неприятные воспоминания и смутило не только её, но и Мелана. Мирон же, заметив это, едко пошутил над ними, а в ответ на требования прекратить шутки, начал насмехаться и даже намекнул, что неплохо бы было познакомиться с таким хорошим парнем как Мелан поближе, и что в этот раз он может зайти немного дальше, чем просто совместное посещение бани.
Это было страшное оскорбление. Её, словно бессловесную рабыню, этот проклятый дух мог использовать как хочет! Такие слова было вдвойне обиднее услышать от того, кому она уже привыкла доверять. На такое был возможен только один ответ. И он прозвучал.
«— Майр Суино, призванный дух, ты хорошо послужил мне в пути. В знак своей благодарности, я, тиуис Асталиэн Раме-эт-Нарэ освобождаю тебя от служения!»
Мирон, не ожидавший таких слов, дёрнулся как от удара и гордо выпрямился.
— Благодарю за столь высокую оценку моих скромных усилий. Завтра же я вас оставлю. А сейчас позвольте откланяться! — проговорил он, глядя перед собой. Щёки его горели от унижения, но голос был совершенно спокоен.
А дальше произошло что-то невероятное. Вернее ничего не произошло, хотя должно было! После освобождения дух должен был в тот же миг покинуть хозяина и отправиться в свой мир. Сейчас же Асталиэн по-прежнему чувствовала присутствие Мирона, и он по-прежнему управлял её телом. Единственное изменение, которое заметила девушка — это стена, возникшая между его сознанием и всем окружающим. Сейчас светящийся шарик его сознания превратился в ярко синюю звёздочку с множеством лучей-шипов.
Тем временем Мирон взял из их кошеля часть денег и отправился на постоялый двор. Его ничуть не смутило то, что мест там не было и что внутри находится целая прорва наёмников, людей не самых мирных. Казалось, ему было на всё плевать. Он кликнул хозяина и … заказал выпивку.
«Он пришёл сюда отметить освобождение?»
На празднование в честь обретения долгожданной свободы это, однако, похоже не было. Мирон молча хлебал пиво, уставившись пустым взглядом в пространство. Литра быстро опустела. Он заказал ещё две, кажется, он просто решил напиться до изумления.
Внезапно внимание духа привлекли музыканты, что тихонько наигрывали, ожидая заказов от подпивших постояльцев. Мирон почти силком забрал у лютниста его инструмент, внимательно его осмотрел, примерился…
Музыка была обязательным к изучению предметом в семьях благородных плант хин, поэтому Асталиэн не дурно играла мандолине или лютне, но такой игры на подобном инструменте она раньше не встречала.
— У беды глаза зелёные… — услышала девушка собственный голос, поющий незнакомую ей песню. Она была наполнена такой тоской, что Асталиэн растерянно замерла, вслушиваясь в слова.
— И нельзя мне даже облаком
Плыть по небу над тобой…