Я должен присмотреть за Дорой! Конечно! Я присмотрю за ней и позабочусь о том, чтобы она приняла наследство. Я сделаю все возможное, чтобы убедить ее в необходимости такого шага. Возможно, Роджер просто не сумел найти к ней подход, не знал, какие именно аргументы следует использовать. А теперь, несмотря на все свои сокровища, Роджер превратился в мученика. И это его последнее перевоплощение, вполне вероятно, можно считать наиболее правильным. Он сполна заплатил за свое богатство, искупил грехи. И кто знает, быть может, Дора... если ей правильно объяснить...
Неожиданная находка прервала мои размышления. Вот они! Все двенадцать книг! Каждая в отдельном футляре из тончайшего пластика. Они стояли в ряд на верхней полке небольшого бюро, рядом со шкафом, где хранились документы. Я сразу догадался, что это они. К тому же на каждом футляре имелись ярлычки с затейливо выведенными рукой Роджера инициалами: «В де В».
— Послушай! — Дэвид поднялся с коленей, стряхивая пыль с брюк.— Здесь только документы, касающиеся приобретения того или иного раритета. Все сделки совершены на вполне законных основаниях, они совершенно чистые — во всяком случае, он позаботился об их отмывании. Десятки, сотни квитанций, чеков, договоров, сертификатов, заключений экспертов о подлинности... Полагаю, мы должны увезти все это отсюда прямо сейчас, и чем скорее, тем лучше.
— Согласен. Вопрос только куда и каким образом.
— Подумай. Где коллекция будет в наибольшей безопасности? Твоя квартира в Новом Орлеане, безусловно, не годится. Доверить подобные ценности какому-нибудь хранилищу в Нью-Йорке тоже нельзя.
— Ни в коем случае. У меня есть жилье здесь, в городе, в одном из небольших отелей, но...
— Да, я помню. Те самые комнаты, куда заявился однажды Похититель Тел. Неужели ты так с тех пор и не сменил адрес?
— Сейчас это не имеет значения. Все равно там слишком мало места.
А тебе не кажется, что наше новое просторное жилище в Олимпийской башне вполне подходит?
— Ты серьезно? — удивленно спросил я.
Конечно. Вполне. А где ты найдешь место безопаснее? А теперь за работу. В это дело ни в коем случае нельзя впутывать смертных. Нам предстоит справиться с непростой задачей самостоятельно.
— О-о! Я с отвращением вздохнул.
— Ты хочешь сказать, упаковать и перевезти все это?
Дэвид рассмеялся.
— Да. Геркулесу доводилось выполнять подобную работу. И ангелам тоже. Как по-твоему, что чувствовал Михаил, вынужденный переходить в Египте от дома к дому и убивать первенца в каждой семье? Давай не мешкай. Ты даже не можешь себе представить, как облегчают жизнь современные упаковочные материалы. Уверен, мы справимся без посторонней помощи. Это будет захватывающее приключение. Почему бы нам., скажем, не попутешествовать по крышам?— О, нет ничего более ужасного, чем энергия и энтузиазм юного вампира,— устало вздохнул я.
Тем не менее я сознавал, что Дэвид прав. Наша сила и наши возможности не идут ни в какое сравнение с силой и возможностями любого смертного помощника. Мы могли полностью очистить квартиру в течение одной ночи.
Задним числом должен признать, что, если вас снедает тревога или страх, если вас мучает совесть или вы панически боитесь появления дьявола, готового схватить вас за горло и ввергнуть в огненную бездну, нет и не может быть противоядия лучше, чем напряженный, тяжелый труд.
Мы запаслись невероятным количеством упаковочного материала, представлявшего собой двухслойный полиэтилен с заключенными между слоями пузырьками воздуха. Такой материал способен защитить от любых неожиданностей в пути даже самые хрупкие предметы. Первым делом я сложил все финансовые документы и книги Винкена, причем предварительно заглянул в каждый футляр, дабы удостовериться, что беру именно то, что нужно. Как только я покончил с этим, мы с Дэвидом приступили к основной работе.
Мелкие предметы мы складывали в мешки, которые перетаскивали затем в свое новое жилище. Как и предлагал Дэвид, мы летали высоко над крышами домов — две темные фигуры, невидимые для смертных, бесшумно плывущие по воздуху, словно ведьмы, направляющиеся на свой шабаш.
Более крупные вещи приходилось переправлять по одной, нежно заключив в объятия. Я сознательно обошел стороной мраморного ангела, а Дэвиду, напротив, скульптура очень понравилась, и он всю дорогу разговаривал с ней. Внутри Олимпийской башни мы пользовались хозяйственными лестницами и, естественно, действовали как вполне обыкновенные смертные.
Едва достигнув здания и соприкоснувшись с миром смертных, мы сбрасывали скорость и превращались в нормальных джентльменов, с любовью обустраивающих свое новое жилище и радостно несущих туда тщательно упакованные предметы роскоши.
Вскоре наши чистенькие, устланные коврами апартаменты над крышами собора Святого Патрика превратились в склад беспорядочно сложенных мешков и пакетов; некоторые из них походили на аккуратно забинтованных мумий, другие — на небрежно завернутых набальзамированных покойников. Беломраморный ангел с сосудом для святой воды был, кажется, последним. Книги Винкена, тщательно завернутые, лежали на столике в. восточном стиле. У меня не нашлось времени просмотреть их внимательно, да и момент для этого был явно неподходящим.
Задыхаясь от раздражения и ярости, вызванных тем, что пришлось выполнять столь унизительную для меня лакейскую работу, я буквально рухнул в кресло. Зато Дэвид сиял от гордости и удовольствия.
— Здесь сокровищам ничто не угрожает,— жизнерадостно заключил он.
Глядя на разгоряченное тело молодого мужчины, которое, казалось, воспламенял заключенный в нем неутомимый внутренний дух, я думал о том, как причудливо переплелись и соединились в нем два совершенно разных человека: пожилой мудрый Дэвид и рослый мускулистый юноша, в чьих жилах текла кровь англичан и индийцев. Безусловно, он самое совершенное, способное и сильное из всех моих творений.
И причиной тому, конечно же, были не только мощь моей крови и те испытания и страдания, которые выпали на мою долю, прежде чем я совершил над ним Обряд Тьмы. Я отдал ему гораздо больше крови, чем кому-либо другому. Я рисковал ради него собственным существованием. Но не это важно...
И вот теперь, насквозь пропыленный, я сидел и с любовью смотрел на Дэвида, восхищаясь собственным творением.
Кажется, мы предусмотрели и сделали все, не упустили из виду ни одной детали. Мы притащили оттуда даже свернутые в рулоны ковры, включая и тот, который был пропитан кровью Роджера. Он тоже станет реликвией, символом страданий, перенесенных мучеником Роджером. Что ж, когда придет время, я сообщу об этом Доре.
— Я должен отправиться на охоту. — Шепот Дэвида прервал мои размышления.
Я не ответил.
— Ты идешь со мной? — все так же шепотом вновь обратился он ко мне.
— А ты этого хочешь? — поинтересовался я. Он взглянул на меня с каким-то странным выражением, при этом в лице его не было и тени осуждения или неприязни.
— А почему бы тебе не пойти? Даже если сам ты не нуждаешься в пище, разве тебе не доставит удовольствие просто присутствовать при этом?
Я кивнул в знак согласия. Мне и в голову не приходило, что Дэвид когда-нибудь позволит мне наблюдать, как он охотится. Луи терпеть не мог, когда я подглядывал за ним. А во время нашей последней встречи втроем в прошлом году Дэвид был очень скрытен и недоверчив, так что ожидать от него подобно-го предложения не приходилось.
Заснеженные аллеи Центрального парка были темны. До нас доносились звуки ночной жизни: смех, крики, обрывки неясных разговоров; иногда мы улавливали запах табачного дыма.
В такое время обитателями парка были только сильные и смелые люди, те, кто знал, как жить и выжить в смертельно опасных диких джунглях большого города.
Дэвид быстро нашел подходящий экземпляр: молодого мужчину в ермолке и драных ботинках, из которых торчали босые пальцы, одинокого ночного бродягу, накачанного наркотиками до такой степени, что он не чувствовал леденящего холода и беседовал вслух с теми, кого уже давно не было на этом свете.