— В общем-то, правы…
— Вот видите. А вы уже заранее настроились на то, что я вас не пойму, что мне ни до чего дела нет. Эх вы! Ну да ладно, пусть хоть сегодняшний день будет удачным для нас. Сегодня мы должны остаться довольны друг другом. Что вы скажете, если я дам вам сто пятьдесят тысяч лир в месяц?
— Сколько?
— Если не ошибаюсь, сейчас вы получаете девяносто пять или девяносто восемь тысяч?
— Девяносто семь.
— Отлично, сделаем хоть небольшой, но шаг вперед. Сто пятьдесят тысяч лир вас устроят?
— Признаюсь, я и не надеялся…
— Вот видите, оказывается, я вовсе не чудовище, не кровопийца, не людоед и не изворотливый лис, как обо мне говорят.
— Благодарю вас…
— Не за что. Это я должен благодарить вас за верную службу. Сигарету?
— Спасибо, не курю.
— Браво! Да вы сама добродетель! Я, к сожалению, курю как проклятый… Так-так. Значит, мы с вами все уладили.
— Не смею больше беспокоить…
— Не буду задерживать вас, дорогой Батистелла. Желаю всего наилучшего! — Генеральный директор вздохнул. — А жаль…
— Что жаль?
— Да так… У меня относительно вас были другие планы, но что теперь говорить…
— Почему же?
— Слишком хорошо я вас, молодежь, знаю. Хочешь вам добра, а вы на дыбы.
— Что вы, это не так.
— Я мог бы поделиться с вами как с другом… Но это произвело бы на вас странное впечатление.
— Почему странное?
— Дело в том, что вопрос очень деликатный…
— Вы мне не доверяете?
Генеральный директор медленно поднялся, крадучись пересек кабинет, запер дверь на ключ, прислушался, не идет ли кто по коридору, и, приложив палец к губам, вполголоса сказал:
— Батистелла, вы меня слушаете? Я человек немолодой…
— Ну что вы?..
— Старею… Сердце сдает… того и гляди…
— Упаси вас бог говорить такие вещи, даже в шутку.
— И кто сядет за этот стол?.. Вы меня слушаете. Батистелла?
— Разумеется, слушаю.
— Прошу вас, никому ни слова. Вам я доверяю… С недавних пор поговаривают о серьезных переменах.
— Вот как?
— Именно. Вы наверняка все схватываете на лету. Придут иные хозяева, другая финансирующая группа. Чувствуете, чем это пахнет?
— У нас будут новые владельцы?
— Так вы понимаете, чем это грозит?
— Не очень…
— Начнут наводить экономию. Смена хозяев — это, видимо, вопрос дней, и, понятно, ведь кризис захлестывает и нас. Дела на нашей фирме далеко не блестящие, Батистелла. Независимо от того, уйду я или останусь, новые владельцы будут изыскивать способы сокращения расходов. Начнут завинчивать гайки. Как? Да очень просто. Знаете, к чему прибегают в подобных случаях?
— Нет.
— Проводят реорганизацию. Прекрасное слово, не правда ли? Реорганизация! Что это значит? Избавляются от балласта. Какая находчивость! Сортировка. Загнать всех в сети. Слишком много крупной рыбы в поле зрения. Это относится и ко мне. Высокооплачиваемых — вон! Проредить, проредить… И кто спасется? Как всегда в подобных случаях — мелкая рыбешка.
— И значит…
— Думаете, мне улыбается перспектива увольнения такого работника, как вы? Если у меня есть хоть капля совести, я обязан предупредить вас, дорогой Батистелла, более того, помочь вам избежать надвигающейся опасности.
— Как?
— Уберечь от резкого повышения зарплаты, замаскировать, спрятать в надежное укрытие. Но все напрасно. Вам, молодежи, невдомек.
— Нет-нет, господин директор, продолжайте…
— Сказать вам все чистосердечно, как родному сыну? Хорошо. На вашем месте, знаете, что бы я сделал в подобной ситуации?
— Что?
— А вот что, бедный мой мальчик! Затаился бы, втянул голову в плечи, не попадался бы на глаза начальству и был бы доволен…
— Тем, что получаю?
— Естественно. Вывод напрашивается сам собой, улучшая ваше материальное положение, я тем самым оказываю вам медвежью услугу. Загоняю в угол, если уж называть вещи своими именами.
— Значит, вы считаете?..
— Дорогой Батистелла, не хочу давать вам повод в будущем обижаться… Да-да. Вы с полным правом сможете упрекнуть меня, что я вовремя вас не предупредил, не открыл вам глаза. А время, дорогой мой, не ждет. Сменятся хозяева или нет, все равно настанет день, когда придется принимать решительные меры. С какой стати вам себя подставлять под удар?
— Я что-то не понимаю… Это насчет повышения зарплаты? Вы полагаете, лучше переждать?
— Не просто переждать! Предотвратить! Что делают солдаты под вражескими пулями? Пригибаются к земле. Пригнитесь и вы, Батистелла!
— То есть как?
— Разумеется, в переносном смысле. Предпримите обходный маневр, обман в стратегических целях, здесь нелишне даже переусердствовать. Понимаете, Батистелла?
— Не совсем…
— Ну чт о значит для вас, неженатого человека, небольшое понижение зарплаты? Скажем, вместо девяноста семи тысяч лир — восемьдесят тысяч. Вы же от этого не умрете. А в глаза бросаются только оклады свыше девяноста тысяч. Зато будете себе жить не тужить, и никакие неприятности вам не страшны.
— Значит, понижение?
— Вот видите, я так и знал, лучше было не заводить этот разговор. Вы сразу же истолковываете мои слова в дурном смысле.
— Вы предлагаете мне восемьдесят тысяч лир?
— Я просто стараюсь избавить вас от неприятностей. Пекусь о вас, ломаю себе голову… А вы считаете меня своим врагом.
— Итак, восемьдесят тысяч лир…
— Наверно, еще лучше было бы семьдесят тысяч, но я думаю, можно ограничиться и восемьюдесятью тысячами.
— Господин директор…
— Я был прав, вы малый толковый, ловите мысль на лету и смотрите в корень. Представьте себе только, что было бы, если бы я промолчал и вы получили бы прибавку! Сто пятьдесят тысяч лир в месяц? А дальше? Попали бы под первое же сокращение. Благодарите бога, что я хорошо к вам отношусь.
— Вы полагаете, что прибавка…
— Никаких сомнений, мой мальчик. Прибавка сейчас — это петля на шее.
— Ну что ж, благодарю вас, комендаторе, вы уберегли меня от большой беды.
— Никаких благодарностей. Теперь вы удовлетворены и продолжайте спокойно работать. Единственное, о чем я сожалею, дорогой Батистелла, что не могу сделать для вас большего.
Джузеппе Берто
ТЕТУШКА БЕССИ БЛАЖЕННОЙ ПАМЯТИ
Перевод Л. Вершинина.
Легенда о нашем отце, золотоискателе в Клондайке, померкла, едва мы научились здраво мыслить. И это был для нас подлинный крах. Прежде, несмотря на свой низенький росточек и робкий вид, отец представлялся нам кем-то вроде легендарного Буффало Билла и одновременно юного Генри Форда. И вдруг он превратился в незаметного «курсора» — так в нашем городке называют человека, который за нищенское жалованье выполняет обязанности муниципального курьера, разносчика приказов местных властей.
Подобный удар в переходный период нашего развития имел для нас тяжкие последствия. Думается, именно этим глубочайшим разочарованием можно объяснить тот факт, что я и мои братья превратились в ленивых циничных юнцов, с завистливым презрением относившихся к неотесанным, но всегда сытым трудягам, среди которых нам приходилось жить. Единственной, кто избежал морального кризиса, была наша сестра Пегги. Она появилась на свет много позже нас и обладала тем неоспоримым преимуществом, что рассказы о подвигах отца-золотоискателя ей довелось выслушивать под раскаты громкого хохота своих старших братьев, навсегда избавившихся от магической власти сей красивой легенды.
Было время, когда мы сомневались даже в том, что отец вообще побывал в Америке. Однако нашему всеразрушающему скептицизму противостояли неоспоримые факты. Кроме наших имен (старшего брата звали Том, меня — Майк, младшего — Джон, а сестру — Пегги), кроме фотографии из семейного альбома, где на фоне покрытой снегом горы стоял по-медвежьи неуклюжий человек, изрядно походивший на нашего отца, кроме воскресных паломничеств нашего родителя — нет, не к мессе, а к берегам нашей тихой речушки в поисках золота, — кроме всего этого была, наконец, тетушка Бесси. Далекая и таинственная тетушка Бесси, от которой каждое рождество из сказочной страны под названием «Уичита-Фолз, Техас, США» на имя отца прибывали для нас подарки.