— Понятно, — кивнула Маша. — Давайте пройдем в комнату. Только говорите тише — дочь спит. Чаю хотите?
— Нет, благодарю, — отказался приезжий. — Поздно уже.
Вернулись в комнату. Маша села на прежнее место, гостя усадила напротив, в угол. Он бросил взгляд на ширму, за которой спала Лиза, и, понизив свой довольно-таки гулкий голос сколько было возможно, сказал:
— Прошу простить за столь поздний визит, но днем я не решался — уж больно у вас место людное, народ так и шныряет. Потом вечером зашел, но вас не было.
— Что вы извиняетесь, как в буржуазной гостиной, — усмехнулась Маша. — «Поздний визит…» Да, днем тут людно, и шпика не сразу заметишь. Хотя мы уже научились. А вечером я на комитете была.
— Вот-вот, это меня и интересует, — сказал Борис. — Мы в Женеве ждали от вас доклада о покушении. Не дождались, вот я и поехал. Но сначала позвольте вас поздравить с большим успехом. Такое дело сделали! За границей наши только об этом и говорят.
— Тут вы, товарищ, ошиблись, — Маша покачала головой. — Доклада не было, потому докладывать не о чем. И поздравлять нас не надо.
— Как это? Не понимаю!
— А что тут понимать? Не мы этот удар нанесли, не наша заслуга.
— Не ваша? — изумился гость. — Но все совершенно уверены… И Чернов мне говорил, что это наверняка наши, эсеры…
— Что ж, и Виктор Михайлович иногда ошибается, — сказала Маша. — Мы в комитете как раз сегодня приняли заявление, что снимаем с себя ответственность за покушение. Богров не наш человек. Правда, когда учился в университете, он входил в партию, но позже расстался с ней. Последние четыре года он был среди анархистов. А вообще он странная фигура, этот Митька-Буржуй…
— Митька-Буржуй? — переспросил гость. — Это что же, партийная кличка такая?
— Кличка, но не партийная. Среди наших его так называли, — пояснила Маша. — У него ведь папа присяжный поверенный, один из богатейших домовладельцев. Так что Богров отнюдь не бедствовал.
— Ну, среди так называемых образованных сословий тоже есть люди, работающие на революцию, — заметил Борис.
— Да, знаю, — кивнула Маша. — Но у меня к таким никогда доверия не было. У них вся революция от головы идет. Приняли социализм как идею, вот ей и следуют. Но ведь мысли в голове перемениться могут, верно? Так вы что, только из-за этого покушения приехали? А как же деньги? Мы надеялись, вы деньги привезете. Нам оборудование для типографии купить надо, наборные кассы совсем старые, менять надо. А у нас вся работа сейчас вокруг издания газеты строится.
— Нет, денег я не привез, — покачал головой приезжий. — А зачем из-за границы помощи ждать? Разве партия разучилась проводить эксы?
— Странные вы вещи говорите, товарищ, — нахмурилась Маша. — С экспроприациями мы уже два года как покончили. Это все в прошлом осталось. Главная задача сейчас — поднимать и организовывать народ. Ведь мы революцию готовим, а не какой-то переворот.
— Вы говорите, прямо как социал-демократы, — заметил Борис. — «Газета как партийный организатор… Работа в народе…» Прямо как из статьи Ленина.
— Ленин? — Маша Кравцова нахмурилась, припоминая. — Это кто же? Из плехановского окружения, наверно?
— А вы что, не слышали? — Борис не мог скрыть своего изумления. — Я думал, в ваше время… в смысле, в России все его знают…
— Да кто сейчас эсдеками интересуется? — пожала плечами Маша. — Кому они нужны? Носятся со своим Марксом, пролетариат по углам ищут. А настоящий народ, главную революционную силу, в упор не видят. Кстати, один из видных эсдеков вчера был замечен здесь, в Киеве.
— Это кто же? — поинтересовался «товарищ Борис».
— Есть у них такой Лев Бронштейн, в печати выступает под псевдонимом Троцкий. Довольно противная личность. Зачем сюда пожаловал, непонятно. До сих пор он все время там, в Женеве да в Париже, обретался.
— А это точно был Троцкий? — заинтересовался гость. — Человек, который его видел, не мог обознаться?
— Нет, не мог, — отрезала Маша. — Его видел Аронсон, а он вместе с этим эсдеком сидел в Бутырской тюрьме. Однако вы извините, товарищ, но мне разговаривать сейчас некогда. Мне до утра еще гору тетрадей проверить надо, потом дочку к няне вести… Если вас только Богров интересует, то вам надо к анархистам.
— А к кому конкретно?
— Есть там такой Женька-Маузер. Это кличка такая — потому что оружие с собой постоянно носит и норовит его в ход пустить. А вообще его звать Леонтьев Евгений… Васильевич, кажется. Возглавляет здешнюю организацию анархистов-синдикалистов. Он хоть и анархист, но тоже из богатеньких, живет в Печерске, на Свято-Троицкой улице, в доме Скоропадского. Вы с ним того… осторожнее. Женька помешан на слежке, считает, что охранка только и делает, что за ним следит. Может вас за провокатора принять. Я-то вас могла проверить — вы и пароль сказали, и Чернова знаете, и вообще в курсе наших дел. А Женьке вам все заново объяснять придется.