Как, скажите на милость, живут на свете все, кому за тридцать? Как они умудряются сдерживать себя, хочется ведь узнать все и обо всем, и не потом когда-нибудь, а сейчас, немедленно!
Молодой охотник сокрушенно вздохнул.
— Эй, Тан! — окликнули его.
Он обернулся на зов. Поодаль стоял десятилетний сын логвита по имени но Синт.
— Чего?
— Ты сказочника не видел? — спросил Синт; вид у него был такой важный, что не оставалось сомнений: отыскать Дасти ему велел кто-то из старших, и вероятнее всего, сам логвит.
— Видел, — вздохнул ло Тан. — Он в моей полости отсыпается. Слушай, тебя кто послал сказочника искать? Отец, да?
Мальчишка кивнул, не без гордости. Поручение лог-вита — это вам не детские игры! Ло Тан еще помнил себя в таких же ситуациях: его, но Тана, кто-нибудь из взрослых отсылает с поручением, и поручение это, естественно, кажется неимоверно важным.
Ло Тан никому и никогда не показывал, насколько еще в нем самом жив мальчишка. Такой же, как но Синт, младший из сыновей логвита.
— А о чем твой отец с моим говорил, ты не слышал?
Синт отрицательно замотал головой:
— Нет, я в роще джаров ловил. Меня потом позвали.
— Ладно, пойдем. Сейчас разбудим сказочника…
Они направились к опушке хвойной зоны; полость ло Тана располагалась ближе к лесу, чем все остальные — поэтому ва Дасти ее и выбрал.
Над входом ло Тан предупредительно кашлянул, но из полости не донеслось ни звука. Тогда он осторожно сдвинул в сторону шкуру, заслоняющую вход.
— Эй, Дасти! Вставай! — сказал ло Тан в полутьму.
В полости завозились и завздыхали. Потом сонный голос осведомился:
— Ты, Тан? Чего стоишь, спускайся, это ж твоя полость…
Ло Тан хмыкнул и соскользнул в свое жилище. Глаза быстро привыкли к полумраку.
Дасти спал в одиночестве, чему ло Тан сначала удивился, но потом сообразил: девчонке валяться до такого позднего часа негоже, и она давно ушла, чмокнув спящего певца в щеку. Ло Тан протяжно вздохнул. И чего на Дасти девчонки так и вешаются? Ну, певец, ну, сказочник…
Наверху, у входа на корточках сидел сын логвита и заглядывал в продолговатое отверстие с остекленевшими от сока агавы краями.
— Ва Дасти! — сообщил он чуть ли не торжественно. — Тебя зовет логвит! Ступай к нему в полость, сейчас же.
Певец зевнул, прикрыв ладонью рот, и с наслаждением потянулся.
— Логвит? — спросил он озадаченно. — А зачем я ему? Петь?
Синт, как был, сидя на корточках пожал плечами, отчего потерял равновесие и чуть не свалился в полость.
— Не знаю… ой!
Потом восстановил равновесие и закончил фразу:
— Велел тебя позвать и передать, чтобы ты не мешкал.
— Ладно. — Ва Дасти приподнялся на руках и выполз из-под шкуры зубра, убитого нынешней весной ло Таном. Шкура была еще недосохшая и потому тяжелая, будто живой скат, опустошивший полетные полости перед спячкой. — Ты со мной, Тан?
— Угу, — буркнул ло Тан. — Надеюсь, логвит не выгонит.
— Ты иди, я догоню, — обратился сказочник к ло Тану.
Ло Тан с невольной завистью мазнул взглядом по паре характерных синяков на шее ва Дасти, тяжело вздохнул и полез наружу.
Ва Дасти догнал его быстрее, чем можно было ожидать: ло Тан не успел пройти и полдороги к полости логвита.
Певец был свеж и весел, невзирая на бесспорный недосып.
— Рожа твоя довольная, — проворчал ло Тан доброжелательно. — Хороша деваха?
— Так я тебе и сказал! — фыркнул певец и легонько ткнул ло Тана кулаком в бок. — Выкладывай, что стряслось-то? Зачем я логвиту, день ведь еще?
— Не знаю. — Ло Тан пожал плечами. — Не думаю, что старшие желают песен послушать.
— Почему не думаешь? — заинтересовался ва Дасти.
— Часа два назад отец с дядей прилетели, — пояснил ло Тан. — Без добычи. И сразу же направились к логвиту. Стало быть…
— Понятно, — перебил ва Дасти. — Что-то заметили. А я прилетел вчера, значит, станут расспрашивать, не заметил ли я по пути чего-нибудь интересного.
— А ты заметил?
— Нет, — вздохнул сказочник немного грустно. — Ты же знаешь, я плохо вижу вдаль.
Ва Дасти действительно иногда казался подслеповатым: он прекрасно видел вблизи, зато плохо вдаль. Ло Тан не понимал — как это, плохо видеть? И как-то принялся расспрашивать ва Дасти об этом. Сказочник пояснял: контуры удаленных предметов расплываются, а сами предметы кажутся размытыми и нерезкими, словно глаза полны слез. Ло Тан не очень понял, но поверил другу на слово: зачем ему врать? Вероятно, именно поэтому дорога в охотники оказалась для Дасти закрытой: из близорукого какой охотник? То Дасти так и не сменил юношеское обращение на «ло», что означает охотника. Зато куда более редкое «ва» приклеилось к нему само, поскольку петь и играть на гитаре Дасти выучился с детства. Никто и не думал спорить — пел Дасти здорово, сказок знал совершенно невообразимое количество; а еще ло Тан подозревал, что некоторые из них ва Дасти придумывает сам.