«Отрава», — догадался Бард, — но зачем?» Тут его пронзил ужас — еще бы шаг, и он тоже отхлебнул это зелье. Вторая лерони молча, с упреком глянула на господина — из ее сознания хлестал ужас. Она отпила очень мало, ей удалось вызвать у себя рвоту, и во взгляде ее мелькнула радость.
Бард растерялся — женщина была так молода и достаточно привлекательна. Чувствуя его смущение, она бросилась к ногам Барда.
— О нет! Ваи дом, не убивайте меня. Клянусь, я никому не скажу ни слова…
Дом Рафаэль взял ее бокал, подошел и приказал:
— Пей! — Лицо его было подобно камню. — Бард, помоги ей выпить.
Услышав решительный голос отца, Бард встрепенулся. Приказ есть приказ. Отец прав — в таком деле свидетели не нужны. Слишком большая идет игра. Старый Гвин — человек проверенный, ему можно сохранить жизнь, а лерони, чьи сознания в любой момент могут быть просвечены с помощью звездного камня, — ни в коем случае. Смысл их задумки как раз в том и состоял, что никто не должен знать о существовании двойника. Даже догадываться об этом… Женщина ползала на коленях, всхлипывала, размазывала слезы. Неохотно Бард взял бокал, наклонился к ней — в этот момент лерони неожиданно вскочила, бросилась бежать. Бард вздохнул — этого еще не хватало, теперь придется пустить в ход кинжал, однако, к его удивлению, она обежала стол, схватила графин и сама принялась жадно отхлебывать из него. Уже на третьем глотке ее руки разжались, она закашлялась и, испуганно выпучив глаза, с изумлением на лице повалилась грудью на стол. Со звоном полетел на пол поднос с ломтями хлеба, потом посыпались другие тарелки…
«Так вот почему отец не хотел брать с собой Мелисендру!»
Дом Рафаэль вылил остатки вина на каменный пол.
— Вон в том графине вино хорошее, — он указал на отдельно стоящий сосуд. — Ничего не поделаешь, мы были вынуждены так поступить. Поешь, Бард, пища хорошая, нам еще придется потрудиться. Гвин — плохой помощник, нам надо выкопать могилы и похоронить всех троих.
Часть третья
«Двойники»
1
— Если он — это я, то кто же, черт побери, я сам?
Пол Харел терялся в догадках — он уже ничему не верил. Даже собственным словам и мыслям… Его ли это мысли или, может, этого странного незнакомца, так похожего на него? Зачем он стоит тут, совсем рядом? Это очень смущало. Две загадки, кроме того, не давали покоя: почему этот человек легко понимает, о чем я думаю, и почему я сам так уверен в этом? Да потому, что я знаю, о чем думает он. За это я и ненавижу его! Как он смеет быть мною — не подобием, не близнецом, а полным тождеством. Во плоти и в мыслях. Ну, может, не до самой распоследней мыслишки — например, его не пугает, что я читаю его мысли, но все равно, кто дал ему право быть мною? Как бы я ни был виноват перед судом Конфедерации, они не смеют наказывать дважды. Хватит, его уже сунули в камеру забвения, этого вполне достаточно. Но по какой причине его оживили? Может, амнистия? Подобная процедура, по разумению Пола, должна происходить не так. Как, он не знал, но в любом случае зачем подсовывать ему под нос неведомого двойника? И что вообще происходит? К чему эти декорации? Что это за рыцарский замок? Почему двойник одет в нелепую кожаную куртку? Это что, новая униформа у судей? Может, на самом деле прошло много-много лет и мода решительно изменилась?
Чушь собачья! Мода может измениться, но одеяние судей — никогда! Врачей — тоже! И лаборатория всегда будет пахнуть лабораторией, как ты ни старайся, а не сказочным замком. Ишь ты, окна стрельчатые, забранные решетками. Может, в решетках все дело? Может, это какая-то новая модификация камеры забвения? Ну да, чтобы скучно не было.
Бред, бред, бред! И этого, в кожаной куртке, зовут Бард ди Астуриен… Кто-нибудь из нормальных людей когда-нибудь слышал что-нибудь подобное? Вот прозвище у него подходящее — Киллгардский Волк. Это по-нашему, мы сами из той же породы, меня так и называли за глаза — Волчара Пол.
Неожиданно двойник подал голос:
— Пол Харел… — потом, вдумываясь, повторил: — Пол Харел… Нет у нас таких имен. Харелы встречаются среди подданных моего отца. Может, ты один из них? Правда, все их кличут Херилами…
Полу в тот же миг передалось удивление Барда. Тут ему пришла мысль испытать собеседника. Кто его знает, может, ему все это просто снится?
«Где у вас тут параша»? — подумал он.
Когда Бард ответил: «Прямо по коридору», — Пол признал, что это не сон, не какой-то вычурный ночной кошмар. Но как, черт возьми, ему удается читать чужие мысли? Более того, он даже по-блатному понимает!..
Харел поднялся — его качнуло, но он справился и, полностью обнаженный, направился к двери. Замков нет, значит, он не заключенный. Это радовало. По крайней мере, с виду с ним обращаются не как с заключенным. Или, может, отсюда некуда бежать? Стены в коридоре каменные, по нему свободно гулял ледяной ветер. Пол сразу озяб. Туалет оказался оборудован совершенно необычно — Харел не мог догадаться, из какого все это материала, но явно не из фаянса. Однако водопровод работал, и с прочими конструкциями он кое-как разобрался. И горячая вода есть — действительно, в пол вмонтирован большой чан, напоминающий бочки, которые используют японцы. Вода припахивала серой — по-видимому, воду они брали из какого-то горячего источника. Уже облегчившись, Пол решил, что более верного испытания ему не выдумать. Это не сон! Здесь, в ванной, на скамейке, нашел странный меховой — скорее ворсистый — коврик или полотенце и обернул им бедра.
Когда он вернулся в свою комнату, тот, другой, удивленно уставился на странную набедренную повязку, потом вздохнул и коснулся указательным пальцем виска.
— Мне следовало сразу подумать об этом. Там на кресле одежда…
Предложенный ему наряд напоминая старомодную длиннополую рубаху, просторную, сшитую из какой-то шелковистой, напоминающей короткий мех ткани. Рубаха плотно застегивалась на шее. На удивление теплая материя, поразился Пол, в его мире из подобного материала можно было бы шить верхнюю одежду. Вполне годится для путешествия на север. Одевшись, Харел уселся на кровать и попытался прикрыть подолом озябшие ноги.
— Ну, что ж, для начала неплохо. Итак, где я? Что это за место? Что мне здесь предстоит сделать? И между прочим, кто вы такой?
Бард еще раз назвал свое имя, и Пол попытался воспроизвести его на чужом языке: «Бард ди Астуриен». Это было не так уж необычно. Наоборот, в словах чувствовалось что-то знакомое. Он попытался вспомнить, что Бард пытался рассказать ему о земле Сотни царств. Светило они называют солнце — это свидетельствует, что он попал в страну, в которой люди еще не летают в космос. К тому же во всей Конфедерации не было планеты, вращавшейся вокруг огромной багровой звезды. И такое багровое… У подобных красных гигантов, по общему мнению, не могла зародиться жизнь. А что, здесь действительно находится сотня королевств?
Может, это какая-то форма Конфедерации, некий союз, где короли встречаются вместе, как, например, съезд, на который раз в четыре года съезжаются все главы обитаемых миров. Только сотня правителей что-то очень много. Во всей Конфедерации только сорок два государства.
Бард очень серьезно отнесся к его вопросу.
— Я в общем-то в географии не силен. Мой конек — военное искусство, стратегия, тактика… Я давно не консультировался по этому вопросу с картографами. А надо бы! Может, мы сможем отыскать среди ваших правителей хотя бы несколько союзников. Что-то я такое припоминаю — поговаривали, что Хастуры недавно вновь где-то заняли вакантный трон. А может быть, два… Сто царств — это так, ради красного словца, на самом деле всего государств на Дарковере семьдесят пять или восемьдесят, не больше. Однако к этому названию все уже привыкли.