— А пусть появится сначала, — ответила я. — А там посмотрим.
Не знаю, на что я собиралась смотреть и что делать, я тогда вообще об этом не думала. Боялась, изнервничалась так, что в начале триместра столько «отвратительно» нахватала, что потом едва разобралась со всеми хвостами…
Но жених не появлялся, не появлялся и не появлялся… и не появлялся… И родители о нём с того раза больше не заговаривали… И как-то всё не то что забылось… призрачным каким-то стало, будто не было императорского стряпчего с договором и помолвочной бумажкой, а просто приснился мне дурной сон, в котором один ненастоящий жених заменился вдруг на другого. Молодого, старого, рыжего, седого, калеку, урода, красавца — предки знают, какого. О женихе, назначенном императором, я знала лишь одно — его имя.
И звали его Алан Даккей.
Даккей Алан.
Удивительно, как я в обморок не хлопнулась, увидев его имя в списке моих студентов. А он нормально, не растерялся. Только ухмылялся нагло и самоуверенно, да рассматривал меня с задумчивым интересом.
Мне бы тоже хотелось порассматривать — любопытно ведь, собственный жених! А я даже дохнуть в его сторону боялась. Диктант диктовала, а сама думала: Что? Как? И почему молчит? Не хочет скандал устраивать? Ждёт подходящего случая, не хочет скандалить при свидетелях?
Нет, ну до чего же не повезло! Жила себе спокойно, работала и горя не знала. И ведь он же не искал меня все эти годы, точно знаю. Да я и не пряталась. Сбежала из дому, чтобы на папеньку императорский гнев не упал, мол, не он виноват, а я сама — непутёвая дочь и взбалмошная истеричка. Училась, к родителям на каникулы ездила, квартирку снимала под своим именем, а после поступила наставницей в БИА.
Если бы брошенный жених хотел меня найти, то нашёл бы без труда — это точно.
А может… Внезапная догадка заставила сердце биться чаще. Может, я ему нужна так же сильно, как и он мне?..
Искоса глянула на женишка. Он сидел, склонив вихрастую голову над тетрадным листом, и прилежно выводил буквы, держа перо в левой руке. На среднем пальце массивный перстень, запонки на белоснежной рубашке — дорогие, рубиновые. (Из драгоценных камней самые лучшие амулеты получаются).
А рожа вызывающе небрита. Как будто он три дня в дороге был, даже освежиться, бедолага, не успел…
После диктанта был час, посвящённый литературе, затем спаренное страноведение, история Аспона и этикет на закуску. И всё это время я тщательно следила, чтобы мы с женишком не оставались наедине. Перед смертью, конечно, не надышишься, но отчаянно хотелось отложить сей неприятный момент.
Шестой час близился к концу, и мандражировала я уже весьма и весьма основательно, предполагая, что Алан Даккей изъявит желание задержаться после уроков, чтобы, так сказать, выяснить отношения. Как вдруг дверь лекционной залы отворилась, являя нам веснушчатое лицо ректорского секретаря.
— Добрый день, — поприветствовал он меня и аудиторию. — Нурэ Алларэй, не хотел вас тревожить во время занятий, но нурэ Гоидрих просил вас зайти к нему сразу после лекций.
Без преувеличения скажу: за всю свою жизнь я так не радовалась вызову на ковёр к главе БИА, как в этот раз. Пусть нурэ Гоидрих мне хоть целый час шею мылит, я всё равно буду смотреть на него влюблёнными глазами за то, что он мне такую замечательную возможность сбежать от жениха предоставил.
— Благодарю, гро* Кормак, я буду тотчас после звонка, — счастливо разулыбалась я.
Лекцию дочитывала в таком приподнятом настроении, что студенты, боюсь, заподозрили меня в романе с ректором. С чего бы мне ещё так радоваться предстоящему свиданию?
Грянул звонок, оглушив на мгновение своим рёвом. Учащиеся захлопали крышками и, не испросив дозволения, потянулись к выходу. Я недовольно качнула головой, но решила этот момент оставить до среды. До среды! О предки! Это же, если очень постараться, то с женишком мы ещё нескоро увидимся! Ай да ректор! Ай да молодец!
— Последний убирает лекционную залу, проверяет закрыты ли окна и сдаёт ключ эконому, — пропела я и, пользуясь возникшей после моих слов ошарашенной заминкой (Да-да, мои дорогие, в БИА прислуги нет, всё собственными ручками делать приходится), упорхнула в коридор, бросив напоследок:
— Всем хорошего окончания дня. Увидимся в среду.
Как и следовало ожидать, любимый наставник изволил негодовать.
— В ящиках стола убирает, — поделился милашка Ланти Кормак. — Второй раз.