— Бред, Бренди, вы кое-что должны узнать перед отъездом, — проговорил решительно и мрачно.
Мама громко всхлипнула и папа укоризненно протянул:
— Этель! — И покачал головой. — Они всего лишь едут учиться. Не стоит так убиваться. Мы всегда знали, что однажды это случится.
Мы с братом в замешательстве переглянулись и, подвинувшись друг к дружке поближе, взялись за руки. По всему выходило, что учиться мы будем вместе. И что-то мне подсказывало, что не в Институте благородных девиц. С чего бы иначе маменьке так убиваться?
— Бред, ты знаешь, что у твоей сестры уровень магии гораздо выше твоего?
— И что с того? — совершенно непочтительно вскинулся брат. — Наставник всё равно меня больше хвалит.
И это правда. Брату от родового наследия достались крохи, ибо вся сила семей наших родителей перешла ко мне, но Бред и с этими крохами управлялся так виртуозно, что мне оставалось только завистливо вздыхать.
— Тебя очень быстро перестанут хвалить, если ты уедешь учиться без сестры, — печально вздохнув, напомнил папа, а мама перебила его внезапным вопросом:
— Бред, ты же знаешь, что мы с отцом тебя очень сильно любим? Что никогда не делали различий между тобой и Бренди?
Вот уж правда. Любви и розг нам доставалось поровну. Всё по-честному.
Мы кивнули, а мама прошептала:
— И если бы вы вдруг узнали, что я, например, родила лишь одного из вас, а второго… второго какая-то совершенно чужая мама… Вы бы… вы…
Пока маменька подбирала слова, Мы с Бредом вновь переглянулись.
— Ты сейчас что ли про то, что меня на самом деле папа купил за семь су у какого-то мужика на мосту Менял? — перебил брат, и у родителей стали такие лица, какие обычно бывали после особо каверзных наших проделок. — Так мы с Бренди давно об этом знаем. Ещё когда в прошлом году эрэ Вилки хотел на ней своего поросёнка Троя поженить.
— Женить, — непроизвольно исправила мама и поморщилась.
Я тоже скривилась.
Фу.
Трой был толстым и розовым, за что и получил своё прозвище. К тому же старым — прошлой весной ему исполнилось восемнадцать и он, получив в связи с этим три дня отпуска, сразу же примчался с Предела к дядюшке Джею.
Разговор папеньки с эрэ Вилки мы с Бредом подслушали случайно и даже на спор. Мне страх до чего хотелось доказать брату, что я тоже освою подслушивающее заклинание и смогу узнать, что нашёптывает садовник кухарке, а братец и рад был меня подначивать.
В итоге я немножко не рассчитала силы — в детстве со мной такое частенько случалось — и мы прослушали всю арию гнусного шантажа от начала и до конца. Надо сказать, что тогда мы поняли лишь одно: что Бреда не наша мама родила, а какая-то чужая жестокая фру, но, к счастью, папа сумел спасти его за семь су.
Хотя нет. Ещё одно мы тоже поняли. Джей Вилки хотел, чтобы меня отдали в жёны поросёнку Трою, а папенька долго торговался, а потом всё-таки согласился, но с условием, что помолвка состоится в год моего восемнадцатилетия.
Бред тогда сказал:
— Не бойся. Раз я тебе больше не брат, я сам на тебе женюсь, когда вырасту.
— Дурак, — ответила я и, изловчившись, ткнула «не брата» кулаком в глаз. А он, не ожидая такой подлости с моей стороны, пропустил удар.
О том, что розги за синяк Бреда мы поделили пополам, даже говорить не стану. Я лучше о том расскажу, что мы с братцем не поняли тогда, но сумели осознать некоторое время спустя.
В детстве мы с Бредом никогда не задумывались, почему у нас нет других братьев и сестёр. Нам с ним вполне хватало друг друга. Мы делились абсолютно всем, а когда брат уехал на Предел, то родители получали по одному письму в неделю, а я иногда по три в день.
Честно, даже не задумывались. В аристократических родах вообще было не принято заводить больше трёх детей. Это правило называлось «не будем разбазаривать дар Предков». Ну, правильно. Предки же магию с кровью добывали, с жертвоприношениями…А потом она, магия, долго-долго копилась в крови, улучшалась из века в век, из поколения в поколение и передавалась только по наследству. Ну, или уходила в эфир, если кровных наследников не было.
До моего рождения маменька была последней ветвью своего рода. Когда-то могучая аристократическая семья тогда насчитывала трёх стариков да десяток старух. И с папенькиной стороны дела обстояли не лучше: один из сыновей многодетной семьи на двадцатый год службы внезапно почувствовал небывалый, невероятный прилив магических сил. Не испросив отпуска, он в тот же миг сорвался в родовое имение, находящееся всего в двух часах езды от места службы, и обнаружил его полностью разрушенным.